Сейчас про советскую Тартусскую военную базу в Сирии часто вспоминают.

А я на ней почти два года прослужил, тридцать лет тому назад.

Давайте расскажу немного, что да как.

Попал туда после кронштадтской военно-морской учебки, в которой учили на санитарных инструкторов. Как оказался в этой учебке - не спрашивайте, сам не понимаю. А потом Черноморский Флот, Севастополь, Балаклава. И вдруг - сажают меня с одним сослуживцем на полу-гражданский корабль "Березина" и куда-то тащат, не выпуская из трюма. По пути удалось удрать на палубу, глядь - а перед нами мечети, натовские корабли и вообще - Босфор. Так я попал на Пятую Оперативную Эскадру ВМФ СССР, которая тогда стояла в Средиземном море. А там и оказался как-раз в Тартусе, в Сирии.

По правде сказать, никакой особой базы там тогда не было, никаких наземных казарм и прочего. Стояла лишь плавмастерская польской постройки у тартусского военного причала. Их было три однотипных - "9", "56" и "137", через полгода одна меняла другую, боевая оканчивалась и усталый экипаж возвращался в Севастополь. И лишь несколько служивых оставались под сирийским солнцем без смены, пересаживаясь с борта на борт. В том числе и я, бедолага.

Вот это как-раз одна из пэ-эмок стоит у "стенки", а позади - тартусский порт.

И я, ещё молодой и стройный.

Нас было всего пять человек во всей воинской части, из них три офицера-медика и два срочника. Офицеры когда-то заканчивали ВМА в Питере и считали меня земляком. Вообще, служили там люди довольно приличные и неглупые, хотя и не без исключений.

А занимались мы, по большей части, проверками камбузов заходящих на Тартусский рейд советских кораблей. А также проверяли закупаемые у сирийцев фрукты-овощи, воду из питьевых гидрантов и прочее. Ну и разведкой бактериологической понемногу баловались, куда же без этого. Даже сирийских портовых крыс препарировать пришлось, вот как.

С тех пор у меня в голове бесполезно сидят таблицы разложения углеводов шигеллами и сальмонеллами, рецепты приготовления питательных сред для посевов, способ окраски по Грамму и прочая заумь.

По порту я гулял почти ежедневно, даже маслят собирал в ближайшем лесочке. А в город выходили группой, с офицером, не чаще двух раз в месяц.

Тогда, в советское время, всё это казалось какой-то невероятной экзотикой, полуфантастикой, как любая заграница. Мой сын, который к своим девяти годам уже посетил больше десятка стран - никогда этого не поймёт. И слава Богу, что не поймёт. Потому что, как оказалось, самый гнилой плод можно умело продать, всего лишь сделав его запретным для большинства.

Вот, кстати, висят бесконечные портреты покойного Хафиза Асада. Они висели везде, где можно и нельзя. Впрочем, я попал в Сирию из брежневской страны, где портретов на стенах тоже хватало.

Надо сказать, что сирийцы относились к нам подчеркнуто дружелюбно, хотя порой и с очевидной неискренностью. Иногда местные власти приходили ругаться к капитану пэ-эмки, например - из-за "непристойных" игр русских моряков на припортовом пляже. Играли мы в "слона" - это когда двое стоят буквой "п" сцепив руки, а ещё десять прыгает на них с разбегу - в конце "слон" должен на четырёх ногах пройти хотя бы несколько метров. А ещё как-то нам высказали недовольство тем, что с русского корабля звучала англоязычная песня про "Реки Вавилона", сирийцев это очень обидело.

Неподалёку от порта находилось какое-то полувоенное училище для арабских девушек. Представьте себе, сколько пересудов было по этому поводу у нас, двадцатилетних оболтусов, тоскующих по русским сверстницам, берёзкам и березнякам, ржи высокой и ночи глубокой.

Кормили нас на убой. Пятиразовое питание: завтрак с кофе или какао, сгущенкой и заспиртованной сдобой, полдник с болгарским соком или компотом, сытный обед, ужин и ещё перед сном "команде пить чай". Хотя лично я на камбуз ходил редко и готовил себе сам, прямо в бактериологической лаборатории, среди колб и пробирок.

Продукты достать можно было всегда и любые, включая экзотические фрукты, воблу в банках, осетровый балык, консервированный сыр, шоколад и сухое вино. Спирт ( "шило" ) тоже доставали без особых сложностей:

Так вот мы и жили. Тридцать лет назад. Как они там теперь, в Сирии, племя младое и незнакомое?