Процесс пошел лавинообразно.

Не успела остыть подожженная на Лубянке дверь, как российская либерально-демократическая тусовка распалась на фракции. Последний раз я видела нечто подобное в классе, кажется, восьмом. Или девятом. Дело происходило в пробирке, на уроке химии. Вот только что можно было наблюдать мутную жидкость неопределенного цвета, и вдруг - раз! При добавлении катализатора начинается бурная реакция, на дне оседает твердая фракция, а над ней - прозрачный слой. А катализатор во всем этом, что характерно, участия не принимает и остается без изменений.

Сначала показалось, что в осадок многие представители российской интеллигенции выпали исключительно на почве любви «к искусствам творческим, высоким и прекрасным»(с). Или на почве невозможности терпеть профанацию такового искусства. Словом, сначала было ощущение, что в-основном гнев внезапно возбухнувших искусствоведческих масс направлен именно против самого Павленского в частности, акционизма вообще и за светлые идеалы Леонардо, Микеланджело, Донателло и четвертого черепашки-ниндзя©, имя которого я успела забыть с тех пор, как дети их смотрели.

По устоявшейся традиции советской (зачеркнуто) российской интеллигенции, протест против профанации идеалов был артикулирован в духе «Ему что, больше всех надо, что ли?» (вариант: «Умнее всех, да?» «Лучше других?»). Громче всех высказалась, как всегда на базаре (зачеркнуто) в таких случаях Т.Толстая. Ее, кстати, понять-то можно. Дал бы ей Бог чуток воображения, она бы, может, вполне нашла бы себя в акционизме. Кто знает. Насчет прибить-поджечь-сломать-обложить в ее способностях сомневаться не приходится. Фактура, правда, не та и насчет воображения, опять же, не сложилось. Но это так, к слову. Как раз первая реакция - коленный искусствоведческий рефлекс с прицелом оппоненту ниже пояса - была наиболее предсказуемой и наименее интересной.

Просто всем искусствоведам, захлебнувшимся от возмущения из-за того, что акция Павленского оказалась такой мощной и красивой, придется теперь жить с осознанием, что «...в настоящий момент важнейшим из всех искусств для нас является умение завидовать молча»(с). Кстати, то же самое можно посоветовать всем, кому есть и спать не дает Нобелевка Светланы Алексиевич. Только глубокое дыхание с медитацией на данную фразу может помочь выйти из такого тяжелого личного кризиса.

Самое же интересное оказалось в другом. По большей части реакция разделения на фракции к самому Павленскому непосредственного отношения не имела. Как истинный катализатор процесса он в него вошел и вышел таким же, как был: неизменным. А вот отношение к нему и к его акции - да, оно оказалось серьезным индикатором. Продолжая химическую метафору - лакмусовой бумажкой оказалось. Наиболее откровенно этот подход был сформулирован на «Эхе Москвы», которое с наступлением эпохи лесирябцевой стесняться перестало чего бы то ни было вообще. Что, впрочем, может, и к лучшему.

«Публика не оставляет народу шанса поверить в свою нормальность»(с), - такую вот реакцию от А.Красовского выдало Эхо . И Павленский в этом случае - действительно лишь катализатор, поскольку речь уже практически не о нем. Речь - о втором уровне взаимодействий: между теми, кто видит в акции Павленского глубокую символику и теми, кто воспринимает такое вИдение Павленского как претензию на захват некоего духовного лидерства или на обладание, страшно сказать, некоей «высшей истиной».

Разделение, предлагаемое Красовским - на «публику» и «народ» - разумеется, лишь вполне традиционная (и вполне советская по сути) риторическая фигура, в которой сторонники Павленского - традиционно-советские «отщепенцы», противопоставляющие себя нормальному и обладающему здоровым художественным чутьем «народу». Это, кстати, еще одна интересная деталь: реакция, запущенная катализатором Павленского, дала, помимо всего прочего, еще и обильную пену совкового сознания. Всплыло на поверхность и «хулиганство», и «безответственное отношение» и даже, страшно сказать, «порча имущества» и «за чей счет ремонт».

Но главное все-таки - в распаде на фракции, которое оказалось на удивление быстрым и жестким. Интеллектуальная элита России разделилась по принципу «за» или «против», и речь при этом идет уже совершенно не об искусстве. Искусствоведение - как в штатском, так и нет - пройденный этап. Реальным пробным камнем стало отношение к свободе. Прежде всего - к свободе отдельной личности в авторитарном или тоталитарном обществе. Если отскрести все аргументы противников Павленского от демагогической шелухи, то претензия к его сторонникам сводится к известному лозунгу: «Не раскачивайте, карл, лодку! У вас - идеи, а нас всех, тошнит, карл, и если вы не успокоитесь, то будет хуже! Хуже, карл, будет! Вы этого добиваетесь?»

Вот и вся разница. Ситуация оказалась на самом деле почти лабораторной. Да российское общество вот уже почти два года как живет в условиях непрекращающейся серии экспериментов по выделению все более тонких фракций. Первым пробным камнем стал Майдан и традиционный «украинский вопрос» . Потом - отношение к аннексии Крыма и к агрессии на Востоке Украины. Потом - «кто сбил Боинг». Где-то в промежутках между этими крупными процессами деления на фракции происходили деления помельче, но приносившие не меньше неожиданностей: мнение о Ходорковском или мнение о Навальном, не говоря уж о таких деталях, как «кашинский манифест» или что-нибудь подобное.

И вот сейчас одиночная, казалось бы, акция производит такой эффект. Судя по силе и размаху реакции затронут главный нерв либерально-демократической тусовки. Российская интеллектуальная элита совершенно очевидно привыкла жить по системе «все включено». Включено, помимо разнообразных привилегий морального и материального плана, еще и жесткое ограничение личной свободы, политических и гражданских прав и - ах, да, еще здание на Лубянке и та организация, которая с Лубянки распространилась в Кремль и далее везде. Но пакетное соглашение - есть пакетное соглашение. Расчекрыживать его и пытаться практиковать личную свободу, да еще и конкретно на лубянской двери...

Те, кто поддерживают нечто подобное, воспринимаются не как люди, лишенные художественного вкуса. О вкусах - спорят, и еще как. А вот с предателями интересов "своего круга" действительно разговоров быть не может никаких. С предателями сами понимаете, как поступают в советско-российских традициях. Именно этим и объясняется истерический надрыв обвинений в адрес сторонников Павленского: и то сказать, Толстая графиня аж три раза выходила в ФБ чтобы высказаться по этому поводу. Вот до чего ей этот вопрос безразличен. И таких как она безразличных - легион.

И все бы ничего: жила российская либерально-демократическая тусовка до акции Павленского, будет и дальше жить, конечно.
Но есть проблема. Членам этой тусовки очень хочется считать себя европейскими интеллектуалами. Оставаясь при этом в системе «все включено», как она есть, вместе с нетронутой Лубянкой и ее современными производными.

В принципе, решение и в этом случае есть. В Европе «если правозащитная, эпатажная акция не нравится, но ты считаешь себя человеком приличным принято молчать»(с). Не принято самоутверждаться за счет того, кто рискует своей свободой, а, возможно, и здоровьем. Принцип «падающего толкни» считается дурным тоном.

Ну, и как тогда? И Европой хочется себя считать, и «все включено» российское терять страшно до посинения.

Это, наверное, и есть главный результат реакции, запущенной огненным катализатором Павленского: кристаллизация страха. Страшен не Павленский. Страшна свобода.

И это - действительно страшно.