Относительно недавно мне пришлось, к моему большому сожалению, столкнуться с реалиями ещё одного среза «республиканской» жизни, которого до этого момента удавалось избегать, - медицинским обслуживанием.

Причем сожаление выражалось не только в том факте, что очень близкий мне человек оказался в действительно критической ситуации, не сравнимой с банальным ОРЗ или гриппом, - это прилагалось и так. Но соприкосновение с абсолютным андеграундом здравого смысла, который удалось обнаружить на дне «республиканских» медучреждений, в очередной раз ввело в какую-то депрессию и серость, которыми и без того полны наши края вот уже полтора года голого поля под названием «русский мир».

Не уточняя имен и диагнозов, ограничусь тем фактом, что проблема была настолько серьезна, что, возможно, требовала оперативного вмешательства и уж точно поступления в стационар. Сразу скажу: никаких бегающих крыс, мышей, тараканов по столам и стенам больницы в этом очерке вы не найдете. По одной простой причине: в месте, куда мы попали, не было почти никого. Картина действительно рисовалась либо постапокалиптическая, либо для какой-нибудь чеховской пьесы, которую, к сожалению, написал для нас Кремль. Окраина Макеевки, почти вымерший район с разбитыми еще с активных боевых действий дорогами, небольшая, но внешне - вполне приличная больница, пустые коридоры, кое-где горящие тусклые лампы, совершенно (!) пустое отделение - без пациентов и почти без врачей. В коридоре - громкое сопение одной полной женщины в белом халате, спящей просто посреди рабочей смены.

Нам пришлось ещё около четверти часа простоять в коридоре, прежде чем все «камуфляжники» пройдут медосмотр
Череда формальностей для человека, которого привезли на «скорой» (собственно, в этом и состояло везение), была сродни лишь количеству «ополченцев», расположившихся в коридорах у кабинетов хирургов на костылях и в странном как для «мирного времени» количестве. Так как «инвалиды войны» у нас обслуживаются в первую очередь, и костыль, видимо, перевешивает охи и вздохи на операционной каталке, то нам пришлось еще около четверти часа простоять в коридоре, прежде чем все «камуфляжники» пройдут медосмотр.

Получив, наконец, направление на срочную госпитализацию, ехать в другой конец города пришлось уже на такси, так как «скорых» в «республике» не хватает, и вообще, определить первоочередность необходимой помощи не представляется возможным. Кое-как добравшись до места, мы увидели уже описанную выше картину с посапывающей медсестрой, к которой в скором времени подошел и завотделением. Как оказалось, у хирурга сегодня вообще выходной, а что касается необходимого в срочном порядке травматолога - то этот человек сейчас «вызван для фронта» и бывает только по пятницам, так что ждать придется еще пару дней. Став, таким образом, единственными пациентами отделения, мы тут же получили длиннющий список лекарств, дефицит которых оказался куда сильнее, чем тех же продуктов и вообще продовольствия.

Проблема заключалась в том, что если продукты питания еще худо-бедно просачиваются на территорию «ДНР» из Украины, в основном все же поступая из России, что обеспечивает нормальное кровообращение продовольственной сферы, - то медикаменты с украинской пропиской отсутствуют в принципе, тогда как российский производитель занял рынок лишь отчасти в силу особого контроля к этой сфере общественной жизни. В итоге из полученного списка в местных аптеках оказалась лишь треть необходимых препаратов, а остальную, обошедшуюся в 4 тысяч рублей на пять дней, пришлось доставать через многочисленных знакомых, имевших выход к российским аптекам и их складам. В силу такого монополизма на рынке российский производитель чувствует себя в «ДНР», как рыба в воде, диктуя совершенно заоблачные цены на любые лекарства, аналогов или альтернатив которым невозможно найти в «ДНР».

Должен сказать, что была и обратная сторона всей этой печальной истории. Пока я ехал в карете «скорой помощи», удалось поговорить с медсестрой, и в ходе разговора выяснилось, что большая часть врачей, оставшихся в «ДНР», действительно совершают едва ли не подвиг, работая при колоссальном дефиците кадров по 10 часов в сутки за мизерную зарплату, которую в пик боевых действий не платили вообще. В это же время, то есть летом-осенью прошлого года, приходилось работать буквально круглосуточно, когда в больницах не прекращался поток раненых из местного населения, а операции иногда приходилось проводить при свечах из-за перебитого энергоснабжения. Конечно, эти люди лечили и «ополченцев», возвращая им жизни, после чего те опять возвращались на фронт. Но лично у меня из короткой беседы не сложилось впечатления особой ангажированности «республиканских» медиков, которые были бы готовы умереть за идеи «республики».

Эта молодая девочка-медсестра, едва окончившая мединститут, осталась в Донецке из-за отца, работавшего в больнице Калинина тридцать с лишним лет и отказавшегося покидать город и бросать отделение. И таких неполитических историй, похоже, здесь большинство.

Справедливости ради нужно отметить, что описанный больничный мрак присущ именно отдаленным районам, пропорционально уменьшаясь по мере приближения к самому Донецку. В центральных клиниках последнего картина значительно оптимистичнее и светлее: отремонтированные отделения еще со времен Украины, приятный персонал, и часто-густо - вооруженная охрана из «ополчения» и «Оплота», сопровождающая своих элитных раненых бойцов (зачастую - россиян) буквально по пятам на все процедуры, из-за чего на территории некоторых отделений можно почувствовать себя более некомфортно, чем вблизи военной части.

Но в целом вся эта медицинская эпопея, с которой пришлось вынужденно столкнуться, в какой-то мере отражает происходящее во всей «ДНР» - слегка отреставрированный фасад с абсолютной пустышкой внутри.