Иногда думаешь: ну вот к чему все эти судороги? Ведь можно же уволить Шокина и заменить на какого-нибудь менее одиозного, но вполне управляемого имярека. И волки сыты и овцы целы. И не запускать в Раду Кононенко, Березенко, Довгого - весь этот смердящий букет из застоявшейся ночной вазы Черновецкого. И немного отодвинуть от госсектора всех этих Мартыненко, Юрушевых, Бланков и остальных "друзей Оушена". И красть на полтанкера меньше. И наказывать не только шестерок и стрелочников. Потери минимальные, а хлебальники прикроют. И старой скряге Лагард придется таки дать, что обещано. Но нет. Че-то не выходит каменный цветок.

Скажете, патологическая жадность? Само собой. Но, наверное, не только. Они так представляют себе общественный договор. Они имитируют реформы, мы делаем вид, что верим им. Так было раньше и это работало. Но теперь, как говорится, что-то пошло не так. А они не понимают. Пересказывают друг другу бородатый анекдот о том, что вся разница между хомячком и крысой только лишь в качестве пиара. И хитро подмигивают. И думают, рассосется. Как обычно.

А оно че-то не рассасывается. Здоровые клетки сопротивляются и весь организм температурит и лихорадит. Мы ждем, что они одумаются, а они ждут, что мы устанем и нас попустит. Им кажется, они уже ого-го сколько всего сделали для неблагодарной черни. А мы видим, что они даже не начинали. Это люди эпохи Кучмы. Они выстраивают какую-то, как им кажется, систему рычагов и противовесов. Витрину новую поставим, забор подкрасим, а систему трогать не будем, она очень хрупкая и с нее все кормятся. Один кирпичик выдернешь, и все здание завалится.

Вообще-то здание уже завалилось, но они не заметили. И чертят дальше свою шахматку - кто на какой клеточке кормится. Нас в расчет не принимают. Мы - забота пиарщиков, всех этих глашатаев вечного позитива, отдающего идиотизмом. Наш паровоз вперед летит и все такое. Спираль сжалась почти до упора. А они до самой последней минуты будут думать, что все вот-вот наладится.

Недавно посмотрела на свой старый пуховик, висящий в шкафу. Он согревал меня все три месяца на Майдане. Сейчас ношу другой, новый. Задумалась: а не пора ли отдать старый кому-нибудь? Решила: нет, не сейчас. Есть чувство, что пригодится еще.