Политические тенденции в масштабах всего мира говорят о том, что привычный тезис о несовместимости политики и морали стал анахронизмом. Сейчас моральные принципы и моральные характеристики являются определяющими в отношении политических процессов и конкретных политиков. Например, на Западе среди политиков доминируют серые посредственности с весьма притупленным (а то и атрофированным) нравственным чувством. Но подобный "чистенький аморализм" в стерильной западной среде "умеренности и аккуратности", прикрытый фиговым листом пережеванных штампов "реал-политик" – всего лишь цветочки по сравнению с тем, что творится на постсоветском пространстве и прежде всего в России как главного производителя трендов такого рода.

В одной из телепередач на Укралайф ТВ я упомянул известный тезис Петра Верховенского, героя романа-пророчества "Бесы" Ф.М. Достоевского о том, что нужно превратить человека в жалкую, себялюбивую мразь. Огромных успехов в этом деле достиг сталинский эксперимент, сдерживаемый однако коммунистической идеологией и ее специфической классовой моралью. И чрезмерной запуганностью населения, которая мешала наслаждаться по полной этим попранием всего человеческого.

В современной России этот эксперимент принял эстафету, однако вся его соль состояла в том, что в отличие от совка он осуществлялся на фоне абсолютного нигилизма, где "духовные скрепы" явились всего лишь ширмой для реализации принципа "Все позволено"! Так рекомендации Верховенского начинают воплощаться в жизнь в своей абсолютной чистоте и мразь постепенно выходит на авансцену политического процесса в качестве последнего продукта человеческой эволюции.

Но что такое эта самая "мразь" в отличие от просто аморальных типов или подонков? С моей точки зрения, отличие состоит в том, что мразь откровенно демонстрирует свою сущность и наслаждается этим. И у нее отсутствие базовых моральных ориентиров (стыда, вины, совести) имеет характер демонстративного вызова. Весь ее вид говорит о том, что она – мразь, но этот факт являетя предметом ее гордости. 

В упомянутой передаче я сказал, что Россия в последние 4-5 лет превратилась в лабораторию по производству мразей, лекалом для которой выступила личность их Верховного – невзрачного лысого человечка – лжеца, вора, педофила, агрессора, садиста, но так и не дотянувшего до уровня "сортового тирана" (термин А. Невзорова) и потому с удовольствием отождествившего себя с правящей "мразотой". И окружившего себя похожими персонажами – например, Чуркиным, Лавровым, Жириновским и иже с ними.

В настоящее время в России мразь постепенно становится доминирущим социальным типом, в то время, как люди, к нему не относящиеся либо эмигрируют, либо садятся в тюрьму, либо погибают (например, Немцов), либо уходят в социально-политический аутизм. Некоторые еще пытаются протестовать, но это – считанные единицы.

Очень интересный пример мы можем наблюдать в случае "экспорта мразей", которых массово отправляют в Новороссию. Там – подлинный рассадник подобных побочных продуктов человекогенеза, его особая разновидность того, что можно назвать люмпен-мразью. Ярчайшие примеры такого рода типов – Моторола и Гиви, сладкая парочка, связанные друг с другом дуалы, которые привлекают пристальное внимание посетителей соцсетей. Их образы вызывают одновременно жгучую ненависть и странную завороженность, поскольку позволяют видеть, как выглядят существа, в которых все человеческое уничтожено напрочь. К ним приковано навязчивое, сверх-пристальное внимание, постоянно взбудораженное слухами: Моторола убит, Гиви убит. Сто процентов, подтверждение найдено! Ан нет! Моторола не убит, а женится, Гиви не сдох, а яростно угрожает Украине и воспаленные ожидания возвращаются вновь и вновь, приоретая характер паранойи.

Постепенно складывается своеобразный миф об этой форме сверх-тривиального зла, эдакой социальной слизи, которая неистребима, как плесень. Каждый раз после сообщений об их убийстве они как в добротном хороре воскресают вновь и вновь, демонстрируя тем самым свое бессмертие, тот факт, что такое зло – неистребимо.

В этих заметках я коснулся только тотальной "мразизации" России, однако не следует тешить себя иллюзиями. Этот тип уверенно расположился на всем постсоветском пространстве и на украинской территории его вдоволь хватает. Он самозародился здесь еще в 90-е, расправил крылья во времена Януковича и в настоящее время нашел уникальную питательную среду для воспроизводства. Кто принадлежит в этой категории, я предлагаю определить самим читателям. Напоследок скажу только, что от России мы отличаемся тем, что здесь у мрази есть серьезная антитеза – герои Майдана и Небесной сотни, воины АТО и киборги, Надежда Савченко и другие патриоты, находящиеся в российских застенках. Наконец, гражданское общество, сильно повзрослевшее после Революции Достоинства.

Поэтому мразь, удобно расположившись в кабинетах высшей власти и "на местах", неспособена заразить этим вирусом все украинское общество, неспособно превратить собственный "мразизм" в универсальный тренд (как это произошло в России). Здесь мразь выявляется и ненавидится и хотя она и способна избегать суда юридического (где кстати, окопались представители подобной антропологической "фауны" в огромных количествах), но общество судит их своим судом. И этот суд неподкупен, взяток не берет. Эти твари здесь как на рентгене и никогда не будут чувствовать себя так уютно, как в соседнем госдурнатсве реализованных антиутопий. И я уверен, что у нас подобные персонажи так и останутся педставителями "полиичекой кунсткамеры", а не законодателями моды. Потому Украина – не Россия и потому "никогда мы не станем братьями".