Мы с ней тогда оказались на соседних сидениях, на Киев, и она рассказывала мне о своем сыне. Люди всегда первым делом говорят о том, что больше болит.

Она рассказала мне, что у нее несколько детей, по всей Украине жизнь разбросала, и один - живет и служит в Севастополе, военный. Когда-то давно - учился тут в Киеве на Печерске и мечтал строить новую украинскую армию, но потом, в Севастополе, то да се, разброд, шатание, равнодушие, семья дома в общежитии, а за углом служат российские военные, о, золотые горы, зарплаты как у заграничных командировочных, разбрасываются деньгами направо и налево. А по телевизору их ТВ с утра до ночи рассказывает о прекрасной и могучей стране и о незадачливых младших братьях... Ну. И все.

Он так потом родной маме и сказал - мама, ты бандеровка, и всем своим в семье это сказал, даже старенькой бабушке, бандеровка, слышишь, и бабушка плакала.

А потом началась аннексия, оккупация, благодатная почва, им рассказывали - ребята, идите к нам, и они пошли, почти все военные, и смеялись над теми кто отказался, таких было очень мало.

- Ну и что он сейчас, сейчас? - не выдержала, спросила я.

Как и следовало ожидать, фикцией оказались все эти золотые горы. И деньги пачками, и все остальное - иллюзией, обманом. Правдой был лишь маразм дичайший - в приказах, требованиях, постановлениях. Такой дичайший, что нигде, ни в какой стране мира такого нет. Старье вместо оружия, тряпье вместо формы. Иллюзия вместо армии.

И на день ВСУ, чтоб вы думали, они, эти бывшие украинские военные, собираются и отмечают. Просто посреди Севастополя. Приговаривая - ребята, это наш праздник.

- А что сейчас, - говорит она, - Он же мой сын. Сейчас вот еду к нему, с пересадками. Пешком буду проходить границу. А он выйдет ко мне и скажет - ох и дурак же я, мама... Такой дурак. Долбанная эта чужая страна, долбанная армия...

Прозрение придет к ним ко всем, до одного, непременно придет...