Утрачена не надежда вообще, а надежда на нынешнюю власть. Она и так с самого начала была под  большим подозрением. У нас принято жаловаться на то, что люди в Украине ни за что не доверяют власти, но, извините, оснований для недоверия сколько угодно, а наоборот – что? Цифры электоральной поддержки никак не отменяли факта, что президент и депутаты в своей массе представляли домайданную Украину. Полученный мандат был предельно условным:  уполномоченным предстояло представить себе другую Украину и отдаться борьбе за нее. Искупить, так сказать, прошлое и продемонстрировать убедительную метаморфозу. Пока этот шанс оставался, их считали условно своими. Есть те, кто продолжает так считать.

Читайте также: Антикоррупционный цугцванг Петра Порошенко

Трудно сказать, в какой момент наверху решили, что можно уже сильно не стараться. Когда в декабре 2015 года Петр Порошенко заявил в одной из речей, что Украина справилась бы с российской агрессией и без помощи волонтеров, его одернули, но ведь за язык никто не тянул. А в марте 2017 года он уже раздраженно отозвался о недовольных, бросив ходовую в среде «правильных пацанов» фразу о тех, кто в своей жизни будки не построил. Раздражение явно растет. В октябре президенту написали, а он с явным удовольствием произнес  красивую фразу о зрадофилах, которые бы не оценили даже тризуб над Кремлем. Ощущение обиды, что его не ценят, у Порошенко накапливается, но выплескивается вот таким раздражением, все меньше сдерживаемым. Все же хорошо, чего этим еще надо? Видимо, что-то надо.

На День работников прокуратуры Юрий Луценко отчитался, что ликвидировал старую «сталинскую» прокуратуру. Это удивительным образом совпало со скандалом вокруг НАБУ, который вышел на международный уровень, и где Генпрокуратура особенно отличилась, заклеймив ФБР. Погасить этот скандал решили еще большим скандалом, пару раз арестовав Саакашвили, что снова выперло на страницы мировых СМИ, а генпрокурор стал главным спикером от власти, с завидным упорством выкладывающим в общий доступ материалы следствия и раздающим приговоры до суда. В результате состоялся обидный автопробег общественности к месту жительства Луценко.

Тот, кто обещал показать, как надо использовать мощь Генеральной прокуратуры, и сам, похоже, надеялся получить репутацию грозы преступности и новое политическое дыхание, сейчас попал под жесточайшую репутационную трепку.

Припомнили Луценко всё. Гарантированный изъян новой-старой власти в том, что про каждого есть что вспомнить.  В этом и суть условно-досрочной поддержки:  свежие грехи тут же тащат наружу все старые, и отвечать приходится по совокупности. В случае с генпрокурором в совокупность добавились и достижения Ирины Степановны, ставшей публичной фигурой национального уровня. Уже уверенно можно утверждать, что триумфального возвращения Юрия Луценко в большую украинскую политику не получится, а вся властная связка с президентом во главе легко укладывается протестующими в привычную и наработанную, как тележная колея, формулу «банду геть!». В наших традициях это означает необратимое имиджевое увечье.

Машина неуклонной «перемоги» и так работала через пень-колоду, а теперь явно сломалась, требует серьезной починки, но для этого нужно хотя бы признание факта поломки теми, кто за рулем.  Они пока еще не вышли из образа «лиц Майдана», и уже надо привыкать числиться по категории «банды». А это очень сильно меняет задачу выборов 2019 года. Их можно попытаться выиграть и в «бандитском» качестве, регионалам это несколько раз удалось, но было это в другую, бескровную эпоху.

Как власти вернуть так и не обретенную «майданность»? Как вернуть общественное доверие , которого никогда и не было? Как убедить всех в чистоте и искренности своих намерений, когда эти намерения редко были искренними и чистыми? К тому же давно никто никого не пытался в чем-то убедить, а люди просто перестали слушать и не услышали бы, даже если бы кто-то попытался.

Читайте также: Покушение на антикоррупционную реформу – самый острый кризис со времен второго Майдана

Некоторые вещи достаточно сделать или не сделать только один раз, а второго больше не бывает. Третьему и вовсе взяться неоткуда.

А за надежду, нашу надежду, все-таки выпьем. Куда без нее.