Россия окончательно вернулась в Советский Союз. Крушение такого режима – долгий, болезненный и непредсказуемый процесс.

История с пролонгацией президентских полномочий Владимира Путина завершена. Завершена с необходимой явкой и нужным результатом. Собственно, учитывая характер режима, иначе и быть не могло. Если где-то и была конкуренция – так это в самом Кремле, за то, кто будет заниматься выделенным под "выборы" ресурсом.

Но все остальное – от лукавого. Мы, как это нередко бывает, когда сталкиваешься с российской политической ситуацией, путаем причину и следствие. Например, появление подставных кандидатов – таких, как Собчак или Грудинин – не служило цели повышения явки, а должно было бы объяснить высокие цифры явки, заранее согласованные в Кремле. Потому что любой коммунистический кандидат получил бы результат Грудинина, а пара процентов, отданных за Собчак или Явлинского, явно не увеличивают явку.

Присутствие в избирательных бюллетенях отстранённого от выборов Навального явку тоже не увеличило бы – потому что нельзя увеличить заранее определённое число. Зато отстранение Навального вновь обозначило правило игры и позволило – совершенно искусственно, кстати – разделить мнимую российскую оппозицию на системную и несистемную.

Эти балуются в своей песочнице, эти – в своей, между собой не пересекаются, царю не мешают. Таковы реалии. И эти же реалии требуют от победителя только одного – поддержания знаменитой российской стабильности, которая и является причиной его популярности у электората. 

Вопрос только в том – что такое российская стабильность. Дело в том, что в России "стабильность" – то есть несменяемость режима – существует почти всегда, за исключением коротких периодов войн и кризисов, а нестабильностью то или иное время объявляется как бы задним числом, следующим правителем.

Так Брежнев объявил временем нестабильности эпоху Хрущева, продуктом которой был он сам и другие члены политбюро, избавившиеся от непредсказуемого Никиты Сергеевича. А при Путине эпохой нестабильности были объявлены "лихие 90-е", из которых произошёл и сам новый президент, и остальные руководители России.

Не исключено, что какой-нибудь преемник Путина объявит периодом нестабильности и турбулентности нынешний исторический период. Но пока что россияне уверены в том, что это – стабильность и есть. Причем стабильность эта связана не с ситуацией, не с их собственным положением, не с действиями власти, а с самим Путиным. Вот что он объявит стабильностью – то стабильностью и будет. 

Агония авторитаризма - долгий, болезненный и непредсказуемый процесс. И нам просто нужно научиться жить рядом с этим опасным больным.

Эта готовность россиян согласиться с любыми действиями власти – готовность, впрочем, вынужденная, потому что российское общество отсечено от любой реальной дискуссии и конкуренции – на первый взгляд, создаёт для нового старого президента широкое поле для манёвра. И если даже согласиться с мыслью, что Путин ограничен в этом маневре клановыми интересами и договоренностями, это не мешает любому развороту корабля – от реакции к реформам, от конфронтации с Западом к нахождению компромиссов, от войны к миру. Остаётся только понять, в чем заинтересованы Путин и ближайшее окружение российского президента. И тут приходится признать: этого не знает сегодня никто. Включая, пожалуй, самого Путина.

Читайте также: Atlantic Council: Вот чего следует ожидать от президентства Путина во время еще одной каденции

Можно было бы, конечно, предположить, что с логической точки зрения российскому президенту было бы выгоднее сворачивать агрессивную политику, уходить с Донбасса, договариваться о снятии санкций, искать возможность сделки с Западом – тем более возможной, пока в Белом доме неопытный Трамп, готовый с каким-то там Ким Чен Ыном встречаться ради "сделки", не то что с Путиным. Но это – наша логика.

У Путина может быть совершенно другая – российский президент может считать, что агрессивная политика помогает ему избавиться даже от призрака конкуренции и слабости режима на внутриполитическом уровне, а на внешнеполитическом – превращает Россию в некую альтернативу Западу даже при всей несравнимости экономического и военного потенциалов.

А вот любые договоренности сразу же оживят оппозицию – уже не декоративную, а реальную и превратят Россию в младшего партнера Соединенных Штатов и Китая. Между тем, нынешний Путин состоялся не как младший партнёр, а как борец с американской гегемонией. И для его режима компромисс с супердержавой никакой ценности не представляет.

Читайте также: Дотянет ли диктатор Путин еще шесть лет, до окончания своего четвертого срока?

Поэтому ни о каком развороте речи идти, скорее всего, не будет. Политику Путина можно будет представить себе как готовность постепенно пересекать новые и новые красные линии всюду, где России не осмелятся дать по рукам, и как импульсивное реагирование на вызовы со стороны Запада – так, как в Кремле их себе представляют. (Лучшая иллюстрация такого подхода – присоединение Крыма. Это и готовность пересечь красную линию, и реагирование на "отъем" Украины, которая при Януковиче уже воспринималась в качестве российского протектората).

Такой же будет и политика на украинском направлении - при сохранении установки на содействие тотальной дестабилизации соседнего государства с целью последующего реванша и поглощения. Ни о каком уходе со сцены после этого президентства, ни о каком преемничестве Путин тоже не будет думать – разве что по окончании срока передаст власть проверенному человеку, скорее всего – Дмитрию Медведеву, чтобы вновь вернуться на престол спустя шесть лет (в зависимости от состояния здоровья, конечно). 

Так что главный итог этих "выборов" - окончательная консервация архаичного реакционного режима. Теперь этот режим может пасть только вместе с самими государственными устоями, с нарушением настоящей, а не мнимой стабильности – но уж никак не сам по себе. Россия вернулась в Советский Союз окончательно и бесповоротно.

Советский Союз, как известно, сгинул. Сгинет и Российская Федерация в ее современном виде. Но никто не скажет вам, когда, как и при каких обстоятельствах, при Путине или уже после него, при Медведеве.

Агония авторитаризма – долгий, болезненный и непредсказуемый процесс. И нам просто нужно научиться жить рядом с этим опасным больным.