Российская агрессия, продолжающающаяся с 2014 года, подняла ряд новых вопросов о роли гражданского общества в военные времена, как в Украине, так и за рубежом. Ограниченная география войны и оживленные улицы Киева маскируют экзистенциальные угрозы, которые несет война, и дают критикам Украины возможность утверждать, что ее реакции несоразмерны реальной опасности. Но отдаленность войны призрачна: один-единственный полет истребителя может свести ее на нет. Угрозы включают не только потерю дальнейших территорий, но и ухудшение ситуации с правами человека и гражданскими правами, как это видно на примере Крыма и оккупированной части Донбасса.

"Война рождает угрозы, в другое время не существующие", — писал великий американский юрист Оливер Уэнделл Холмс, объясняя, почему легитимное право правительства ограничивать гражданские свободы более сильно во времена военных конфликтов. Права и свободы не имеют особого практического значения, если за ними не стоит аппарат легитимного государства, способный эти права защитить. Но поскольку война и вопросы национальной безопасности также использовались как предлог для подавления инакомыслия, гражданскому обществу невероятно важно научиться различать легитимные и нелегитимные ограничения.

Читайте также: Все смешалось – война, заказные убийства, терроризм. Дальше будет только хуже

Гражданское общество традиционно включает в себя все формы организации общества, не являющиеся частью государственных структур, в частности, местную и международную прессу и местные и международные неправительственные организации (НПО). Эта самостоятельность обычно предполагает самофинансирование, хотя в украинском гражданском обществе непропорционально большую роль играют иностранные спонсоры. Но демократические стандарты гражданского общества, продвигаемые западными спонсорами, исходят из картины мира, в которой геополитические разногласия уже были мирно улажены. Они не дают ответов на вопрос, что делать, когда могущественный субъект вроде России беспардонно игнорирует международное право.

В ответ гражданское общество поделилось на два лагеря с конкурирующими взглядами. Первый из них, продвигаемый международными НПО, видит в национальной безопасности не более чем предлог для ограничения гражданских свобод и считает ее второстепенной по сравнению с возможностями беспрепятственно этими правами пользоваться. Второй взгляд исходит из того, что национальная безопасность является непременной предпосылкой для возможности реализовывать права и ей следует отвести приоритет, если она оказалась под реальной угрозой. Этот второй взгляд характеризует большинство — но не все — СМИ и НПО в Украине.

Читайте также: В Україні почастішали факти насильства із застосуванням зброї

Выбор между этими двумя позициями определяется преимущественно тем, какой уровень угрозы своей стране ощущает выбирающий. Опыт взаимодействия с войной международных НПО ограничивается вызвавшими большую полемику конфликтами, которые их правительства вели за пределами своих границ и против которых выступали эти НПО, что заронило в них семена инстинктивного недоверия к армии. Другой их опыт, касающийся гражданских войн в других странах, породил недоверие к групповым идентичностям, основанным на этнической или национальной принадлежности. Такой настрой вызывает напряженность в отношениях с украинцами, которых они пренебрежительно классифицируют как "патриотов" или "националистов" — если вообще их слушают.

Эта напряженность усиливает асимметричность текущего конфликта. Концепция асимметричной войны, как правило, применяется, когда государство, обладающее большей военной мощью в плане конвенциональных вооружений, воюет с более слабыми противниками. Но она касается также и конфликтов, в которых одна из сторон может прибегать к действиям, недоступным для ее противников, — примером чего может быть то, как Россия может себе позволить игнорировать международные НПО, тогда как Украина на это пойти не может, так как зависит от международной помощи. Но она может более активно лоббировать свои интересы и планы политического развития.

Читайте также: Сенченко: Банковая активизировала главный инструмент "государственного строительства" последних четырех лет – политическое словоблудие

Хотя деятельность НПО с иностранным финансированием, которые не опираются на настоящую местную низовую инициативу, но имеют (искусственным образом созданное) заметное присутствие в информационном поле, принесла преимущественно хорошие плоды, это не отменяет необходимости критического анализа роли гражданского общества на фоне российской агрессии. Было бы больше пользы, если бы зарубежные спонсоры, вместо того чтобы продвигать свои развившиеся в контексте мирного времени стандарты гражданского общества, поддержали идущие изнутри украинского гражданского общества потребности в формулировании и защите своей позиции. Конечно, хотя западные доноры продвигают свои собственные ценности, именно к этим ценностям также стремится и Украина.

Совсем другого подхода требуют группы, чье присутствие в информационном поле искусственно раздувается при помощи финансирования из местных (обычно пророссийских) источников и/или напрямую из Кремля. Речь идет об уже знакомых "людях в масках" на ЛГБТ-прайдах или об ура-патриотах в вышиванках, которые призывают к вооруженному сопротивлению и следующему Майдану. В мирное время такие призывы можно было бы взвесить с учетом собственно их содержания, и не более. Гражданское общество могло счесть серьезную нестабильность, вызванную Майданом, оправданной в отсутствие явной угрозы государству. Но сейчас ставки значительно выше. Даже если бы Порошенко был тираном (которым он не является), альтернатива — Владимир Путин, а не Джордж Вашингтон.

Читайте также:  Скоро выборы и переселенцами будут пользоваться марионетки Кремля

Примером осложнений является недавний всплеск вооруженного (а недавно даже унесшего человеческую жизнь) насилия против нелегальных ромских таборов на околицах украинских городов. Неизвестно, были ли нападавшие в масках жителями соседних домов, представителями местных радикальных группировок, проплаченными провокаторами, переодетыми коррумпированными полицейскими, которые что-то с кем-то не поделили, или даже диверсантами, подосланными Кремлем (который известен склонностью эксплуатировать экстремистские настроения). Возможен любой из этих вариантов. В таких случаях основная роль гражданского общества — поддерживать верховенство права и, если это возможно, помочь в расследовании и раскрытии истины, уделяя особое внимание мониторингу правоохранительных органов и экстремистских организаций, как выросших на реальной низовой инициативе, так и искусственно созданных и финансируемых.

Хотя обычно экстремизм определяют как призывы к реализации перемен насильственными средствами, под это понятие также подпадает демонизация людей, придерживающихся противоположных взглядов, и отказ признавать за некоторыми людьми их ценность как людей. Это может быть риторика ненависти, но не только. В Украине экстремистскую риторику можно увидеть и в преувеличенных обвинениях в адрес всего государственного аппарата как изменнического и коррумпированного (“преступная власть”), звучащих из уст представителей НПО с западным финансированием, и в призывах к свержению режима, звучащих от радикалов, финансируемых Россией. Эта риторика не только лишена какой-либо фактической основы и действует исключительно на эмоциональном уровне, но и созвучна кремлевской пропаганде и помогает последней в ее стремлении подорвать доверие к украинскому государству, правительству и власти в целом.

Підписуйся на сторінки UAINFO у Facebook, Twitter і Telegram