Для России в целом – то есть для внутренней политики, экономики, для социального самоощущения больших контингентов, независимо от того, как вы называете события 2014 года – аннексия, "русская весна", "путинский поворот", присоединение, "возвращение домой", "исторический выбор" и т. д. – за следующие пять лет после тех событий выявилась совокупность последствий, обладающих большой исторической длиной и конструирующей силой, пишет Александр Морозов для NT. – Эти последствия создают "другую Россию" – другую по сравнению с той, какой она была и мыслилась на всех предыдущих этапах постсоветского развития.

Разрушение "евразийства"

Ранний путинизм – это концепция экономической интеграции так называемой Евразии, то есть, бывших республик СССР. Автором политического неоевразийства был, как известно, Назарбаев. Во времена Ельцина в Москве к этой концепции относились с равнодушием. Но затем идея регионального лидерства России в Евразии стала базовой доктриной. Москва действовала иногда мягко, иногда грубо, но в целом ее политика воспринималась как рациональная – подчиненная интересам экономического роста и безопасности в регионе.

Крым полностью разрушил эту евразийскую политику. Он напугал даже Беларусь и Казахстан. Одновременно он поставил жирную точку на идеях "славянского единства". И с неизбежностью вызвал удар по, так называемой, канонической территории Русской Православной Церкви. Пока на маршрутном листе была одна точка – война с Грузией, можно было говорить, что это "эксцесс". Но Крым стал той второй точкой, через которую прошла прямая линия. Политика Кремля перестала быть политикой культурной и экономической экспансии, а стала политикой агрессии, издевательств и грубой демонстрации превосходства. Ни одна из соседних стран не признала вхождения Крыма в состав РФ.

Читайте также: Российских чиновников ждут поистине веселые времена

В результате Россия символически переместилась из "евразийского пространства" в пространство одиночества. Путин бросил Евразию и через ее голову начал разнообразные односторонние действия на дальних рубежах. Хотя в российских университетах продолжают по инерции повторять что-то про евразийство, но Крым привел к тому, что Кремль, как Заратустра, забрался на какую-то воображаемую горную вершину и оттуда транслирует свои риторические послания, обращенные в пустоту.

Крым привел к тому, что война с Западом после 2014 года приобрела даже более истерический накал, чем при коммунистах в 60-80-е годы. Даже Примаков, в целом бывший имперским политиком, в одном из последних интервью в 2014 году сказал о том, что "телевидение перебарщивает, пропаганда строится так, как будто мы готовим население к войне". До Крыма, то есть, даже уже в 2007-2014 годах, в период после мюнхенской речи Путина, Кремль выставлял свои многочисленные требования Западу, жестко реагировал на любые замечания международных институтов в свой адрес, иногда шел на очень резкие дипломатические шаги, но все это была "конкуренция".

Крым перевел отношения с Западом в другое "агрегатное состояние". Его называют "гибридной войной". Это явно неточное описание, как и любые другие, содержащие определение "гибридный". Но ключевым словом тут является война. Неважно, считаем ли мы, что Кремль ведет очень продуманную и скоординированную "сетевую не силовую войну", или эта скоординированность преувеличена.

Для всех наблюдателей многочисленные отдельные эпизоды складываются в картину то ли "сетевой войны против либеральной демократии", то ли подготовки к большой войне за передел мира, то ли попыток спровоцировать США. Крым перевел отношения Москвы с Западом в другой тип конфликта.

Транспарентность

Крым сделал политику Кремля "заведомо злонамеренной". Это привело к тому, что в 2014-2019 годах изменился характер понимания "русского присутствия". Теперь повсюду анализируют "русский след". Это приводит к тому, что начинают, как это было недавно в скандале с "Тройкой-диалог", пересматривать даже очень старые транзакции. Русские глобальные коммуникации с окружающим миром попали под прожектора, под рентген. То, что ранее считалось сомнительным, но допустимым, неожиданно стало токсичным.

Кремль превратился из партнера – пусть и проблемного – в держателя каких-то крысиных нор, катакомб. Национальные разведки, органы финансового мониторинга, журналисты теперь заняты тем, что, буквально, как ранее с исламским присутствием в Европе, теперь сепарируют "безобидное русское присутствие" в заведомо токсичное. При этом зона заражения, то есть, связанности с недоброкачественными намерениями Кремля, расширяется непрерывно все пять лет, и видно, что эта работа еще даже не в середине пути. Впереди еще долгий период "раздевания" Кремля.

Санкции и плотность верхушки

Главный результат санкций следующий: они привели к тому, что ответственная верхушка путинизма квалифицированно пересчитана. До взятия Крыма тоже имелось представление о том, кто входит в круг Путина и как расположены орбиты его клиентелы. Но это знание носило экспертный и оспоримый характер. Теперь все выстроились в ряд. Символически это очень важно. Ключевые персональные позиции тех, кто активно вступил на почву "гибридной войны", нынче не просто представлены в докладе Евгения Минченко "Политбюро" или в мутном рейтинге "100 влиятельных политиков России", где стейкхолдеры смешаны с чиновниками без ресурсов. Сейчас они все вывешены на мировой "Доске объявлений".

Читайте также: Конец близок, или Россия ускоренно возвращается в СССР

Кроме того, санкции привели к тому, что представители элиты сдвинулись плотнее, зависимость Путина от них повысилась, "коллективный путин" перестал быть метафорой и стал конкретным списком. Россия в целом, конечно, не находится ни в какой исторической "предопределенности", история, как известно, состоит из развилок. Но конкретно этот "коллективный путин", конечно, оказался в ситуации предопределенности. Крым сделал так, что он уже не может поменять курс. На каждой следующей развилке "коллективный Путин" должен ехать в направлении дальнейшей эскалации. А сам Путин теперь не может дернуть за стоп-кран.

Новороссия

Весь постсоветский период Москва опиралась на базовое представление о том, что есть "две Украины" - левобережная и правобережная. Это была просто констатация, из которой, в частности, вытекали различные "культурные" и "гуманитарные" проекты. Например, длинная история работы в Крыму структур мэра Москвы Лужкова. Но Крым совершил чудовищный исторический поворот: Кремль, для того, чтобы микшировать захват Крыма, поддержал проект распада Украины.

Теперь этот проект "Новороссия" навсегда записан в историю Восточной Европы. Не существует никакой аргументации, которая вывела бы это события из одного ряда с историей раздела Польши или оккупации стран Балтии. Какой бы ни была дальнейшая историческая судьба Крыма, откровенная злонамеренность Кремля в отношении соседнего народа в XXI веке записана уже большими и черными буквами. Проект "Новороссия" привел к тому, что неизбежно пересмотрены и все элементы ранней политики Кремля в отношении Украины: теперь они выглядят исключительно как подготовка вторжения.

Извращение ума

Крым является ядом, который непрерывно пять лет впрыскивается мелкими дозами в организм всей системы российского образования, культуры и в целом всей повседневной системы аргументации национальной идентичности. Приходится непрерывно изобретать, распространять, обсуждать на ток-шоу различные "аргументы лжи", обосновывающие Крым. Эта ложь должна быть инкорпорирована в школьные учебники, в киносюжеты, в систему правовой подготовки чиновничества, во все поры и щели социального пространства.

Читайте также: Санкции за поставку турбин Siemens в оккупированный Крым нанесли "Силовым машинам" рекордные убытки

Общество не может жить с "несправедливо присвоенным", и тем более оно не может признать, что участвовало в попытке раздела Украины. Поэтому приходится непрерывно производить тот же "клей аргументации", из которого состоял учебник "История КПСС" в позднесоветский период, то есть, сплошную витиеватую ложь, которая была призвана показать правоту "генеральной линии", несмотря на непрерывные ошибки и насилие. Само по себе это "извращение ума" превращается в большую машину, которую нельзя потом будет вынуть из государства без ущерба для всего организма.

Между этой машиной лжи и государством возникает знак равенства. А это значит, что Крым раздувается как пузырь внутри системы. Он не может быть локализован. От него ежедневно разбегаются в разные стороны раковые клетки внутри всей государственной и общественной ткани.Что будет дальше? Пять лет "посткрыма" – слишком маленький исторический срок, чтобы подводить итоги. Ясно вот что. Если бы Путин не взял Крым, а затем и не устроил "Новороссию", то страшновато представить себе какие прекрасные шансы на ничем неограниченный рост влияния были бы у него и у "банды стейкхолдеров" в условиях трампизма и ослабления Европы брекзитом. Но теперь путинизм – это не просто "ковбои", а "ковбои, ворующие чужих лошадей".

Поэтому кризисные явления в мире или какие-то факторы "нарастания неопределенности" не работают в их пользу, хотя они и обманывают себя надеждой на эту неопределенность и всячески пытаются ее генерировать. Хорошего лица у этой банды уже не будет. На деэскалацию они не пойдут. Как ни крути, а России, в конце концов, придется предъявить миру какую-то другую банду. Потому что конкретно эта не совместилась с долгосрочным положением России в мире.