«Если тебя собьет машинана перекрестке – никто не будет тебялечить».

«Если тебя разденут впереулке – никто не станет искать тех,кто это сделал».

«У нас не жизнь, а тольколишь видимость».

«Мы существуем толькопо инерции».

Такой или примернотакой разговор состоялся у меня натретий день пребывания в славном городеХарькове, бывшей столице Украины.

Люди ходят по улицам,ездят в трамваях, заходят в магазины,покупают еду и одежду – хотя этопротиворечит всем мыслимым экономическимрасчетам. Ибо, исходя из соотношенияцен и зарплат, они просто не могут этогосделать. Администратор гостиницы,работающая круглые сутки и совмещающаяработу по приему гостей, уборке комнати разносу чая, получает 2000 гривен вмесяц, 250 долларов.

«Да как же вы до сих порживы?» – «Обыкновенно. Впахивая на двухработах. Причем одна из них непременнонезаконная. Начни на Украине применятьзакон повсеместно и неумолимо – в тюрьмеокажется практически все население».

Украина – этострана-призрак с миллионами обитателей.Ибо их существование противоречит всемзаконам природы.

На Украине не знаютрасхожей российской фразы «проклятые90-е». Ибо там «90-е» и не кончались. Можносебе представить, чтобы работникигородских предприятий четыре месяцаработали, не получая зарплаты? Подчеркну– они не ходят на работу, а работают.Они получают разносы от начальства заопоздание на смену. Они получают выговорыв приказе – за некачественный труд. Ивсе это время – не получают ни копейки.И самое робкое напоминание о том, чтодетям-то, в общем-то, хочется кушать,вызывает праведный гнев начальства: «Анаше какое дело? Если есть проблемы –идите в финотдел!» Где нытикам, укоризненнокачая головой, терпеливо (или не очень)объясняют, какие финансовые трудностииспытывает их любимый город... Сознательнеенадо быть, граждане...

В условиях Украины –держатся даже за такую работу. Ибобезработица страшная, на самое непрестижноеместо выстраивается очередь.

Вскоре по приезде задалвопрос – естественный для человека, укоторого есть что грабить: «Есть лиздесь неблагополучные районы, куда нестоит ходить?» – «Ходи куда хочешь, –последовал ответ, достойный ЧеширскогоКота, – весь Харьков – один большойнеблагополучный район».

Восточная Украина,Харьков производят впечатление полностьюсюрреалистическое.

В целом районе отключаютводу без предупреждения – и никто неропщет.

Посредине тротуаразияют огромные, ничем не огороженныедыры от вырванных деревьев и столбов –и никто не жалуется.

Из 100 встречных – 95говорят только по-русски. По-русскиговорят дети и взрослые, интеллигенцияи работяги. Но все вывески, плакаты,объявления в транспорте, каналы местноготелевидения – исключительно наукраинском. В соединении с дичайшей,бросающейся в глаза разрухой (за годыжизни в Израиле, каюсь, отвык от того,что платный (!) туалет может представлятьиз себя набор открытых взорам ячеек сдырками в полу) картина враждебнойчужеземной оккупации становится какой-тоособенно наглядной.

Ибо живущие в Харьковелюди ничем – ни внешним обликом, ниповедением, ни мыслями, ни языком – неотличаются от своих собратьев, живущихв часе езды от них, в Белгороде, дорогана который ныне надежно защищена границейи бдительными таможенниками.

И эта непонятно кемначатая и неизвестно для чего продолжающаясяигра продолжается уже на протяжениижизни целого поколения. Только, в отличиеот игры в хоббитов или эльфов, эта игравызывает тоску и ужас.

И весьма уместно притаком раскладе воспринимается плакат,которым увешан весь Харьков: «Украинаросквитне! Мы віримо» («Украина расцветет.Мы верим»). Ибо при такой жизни –только верить иостается.

Нигде я не видел на шеяху людей (особенно молодых женщин) такогоколичества крестов, как на Украине.

Никогда мне не былоясно так отчетливо-пронзительно, чтоте люди (или силы), что разрушили Союз,– это преступники и злодеи.

«Отсюда не уезжают.Отсюда эвакуируются. Отсюда нужно простоспасать тех, кто еще не скурвился и неспился...»

Сергей СЕРГИЕНКО