Аллюзии в политике – это отвратительно почти как коррупция, поскольку, зачастую служат не для разъяснения ситуации, а исключительно для демонстрации собственного интеллектуального превосходства. Смотри, читатель, я освоил программу по литературе за 11 класс, а чего добился ты? Одинаковой силы рвотный спазм прокатывается по горлу в тот момент, когда я вижу улыбающегося януковича, и когда мой демократичный друг пишет под фотографией захарченко что-то вроде: «это же Министерство Правды!».

Чего можно требовать от власти, при условии, что наш список литературы состоит из 10 позиций, в большинстве случаев?

Интеллектуальные потуги демократического сегмента избирателей, представленного в сети минимум пятью статусами в день (на рыло) часто скудны настолько, что их анализ не отнимет у нас много времени. Так давайте же еще раз обратимся к литературе, ведь она зеркало жизни (с).

Мониторинг показал, что мне повезло, и моя лента почти лишена отсылок к Булгакову, так как уже много лет отсылающих к нему я тщательно выпиливаю. Вообще же, мнения граждан довольно часто заканчиваются более или менее завуалированными цитатами из МАБа. Булгаков – это первейшее отхожее место всех наших местечковых интеллектуалов, и они наперебой цитируют то проф. Преображенского с его разрухой и советскими газетами, то героев из «Белой гвардии», что особенно популярно в свете киевских событий. Поразительно, но люди не замечают перемен в обществе, лишены всякого чувства времени и осознания того, что живут в совершенно иной стране, а революция 1917 года похожа на нынешнюю разве что фигурой Ленина, которая в 17-ом взбиралась на пьедестал, а в 14-ом с грохотом обрушилась с него (стремительным домкратом, - добавят интеллектуалы с юморком). Но «Белая Гвардия» что! Даже учитывая тот факт, что БГ – неподъемно украинофобное произведение, все-таки хуже, много хуже цитаты из Мастера и Маргариты, которые сочатся дешевым пафосом и просвечивают феномен власти целительными рентгеновскими лучами. Воистину, без Сотоны бы нам не разобраться.

Феномен любви к Булгакову объясняется просто – его зачастую любят люди, которые перестают читать в тот момент, когда их перестают заставлять делать это - то есть с последним звонком. Для 15-16 летнего сознания Мастер и Маргарита – самое понятное, близкое и доходчивое из всего, предложенного школьной программой. Как коробка конфет ассорти, все-то там есть: и юмор, и звучные афоризмы, и ваниль, и мистика. Вот так многие всю жизнь проживают с убеждением о том, что Булгаков – это хорошая литература.

Вторым номером обычно следует Оруэлл со своим знаменитым романом, чье название не содержит букв. Сколько я помню себя, любой принятый властью закон хоть кем-нибудь немедленно оценивался как оруэлловский или приближающий нас к нему. Смертная скука с этим Оруэллом, если верить интеллектуалам, он давно настал, а кто контролирует настал, тот контролирует пьедестал, а кто контролирует пьедестал, тот контролирует ток лимфы в вашем теле, которое видит большой брат! (и тут все подумали про русских)

Странным кажется тот факт, что на литературной антиутопии люди строят свои представления о реальном государстве, при этом любая аллюзия на Оруэлла звучит как грозное предсказание, которое обязано сбыться. Это происходит так часто, что иногда кажется, пророчество неотвратимо, просто потому, что большинство хочет этого. Люди мечтают оказаться в любимой книжке, и я ума не приложу, почему бы им не прочесть «Волшебника Изумрудного Города» или сагу о мумми-тролях.

В паре с Оруэллом обычно идут братья Стругацкие с одним из своих произведений. Чаще всего это «Трудно быть богом» - именно эта книжка рисует нам модель общества и предлагает варианты развития хомосферы. И хотя Стругацкими обычно грешат люди около 50-ти (читателю помладше режут глаз откровенно коммунистические пассажи) поучительный этот труд, исполненный свежих идей, напоминает о себе много чаще, чем хотелось бы.

Четвертым выступает Кафка. И вот его одного искренне жаль, потому что он единственный из всего этого собрания псевдо и недо является великим писателем и незамутненно чистым гением. От поругания его в данном случае отделяет лишь факт непрочитанности. Большинство ссылающихся не читали ничего, кроме наивного, почти детского «Превращения». Да и то отсылки обычно ведут нас не к этой повести даже, а к некоей печальной бессмыслице, которая плотным саваном окутывает трагический образ писателя. Лихорадочный, нездоровый блеск его глаз, трагичная судьба, письма к Милене, - вот и все, чем на самом деле отзывается Кафка в сердцах тех, кто возмущенно ругает нелепость и абсурд нашей власти.

Дальше, вместо того, чтобы взять в руки Брэма и прочесть энциклопедию чиновничества (это первый том – низшие и беспозвоночные), цвет нации с гордостью берется за короля лохов - Никколо Макиавелли.

История с «Государем» Макиавелли поразительна. Это пример, который не дает сбоев: решительно все его адепты безальтернативные лохи. Феноменология любви к Маки очень проста и так логично вытекает из цели написания книги автором, что даже если ты не верил в карму, то начнешь. Свое бессмертное творенье Маки написал из депрессии, находясь в изгнании. Написал для того, чтобы подлизаться к Лоренцо Медичи, у которого был не в чести. Стараясь лизнуть поглубже, Маки тщательно оправдывает все мерзкие политические привычки века, называя их необходимыми и более того – указывая наилучший и простейший способ для достижения целей. Философ адвокатирует зло, рассказывая как поставить его в услужение Доминанту. Банализируя подлость, Макиавелли возводит цинизм до уровня высшего рацио и таким образом дает индульгенцию подлецам у власти, прислужникам режима, а главное – всем остальным пассивным участникам политического процесса, которые принимая как единственно возможную форму правления версию Макиавелли заранее смиряются с результатом. Лишь кривая усмешка порой исказит спокойное лицо лохамакиавеллиста, когда он прочтет в новостях:

бюллетени пачками в прозрачных урнах для голосования;

янукович строит новый дворец, чья территория займет всю одесскую область. Жителей отселят в Сумы;

министр МВД на завтрак съел онкобольного ребенка вдовы.

Макифан спокоен и непоколебим - это совпадает с картиной мира, предложенной бессмертным философом и позволяет оставаться рядом с ним – в 16 веке.

В 16 веке вообще хорошо и уютно, там много людей, будто сошедших из наших френдлент и новостей, - людей, которым не нужно было много книг и альтернативных точек зрения. Иван Грозный, например. На него модно ссылаться в соседнем государстве. Но это уже совсем другая аллюзия.

Короче, читайте книги, нигеры, - как Кернес завещал.