Один мой коллега, провожая меня в Сочи, сказал: «Вот телефон моего друга, он очень хочет поспорить с тобой об Олимпиаде. Особенно после всего того, что ты говорил о ней в эфире». А  говорил я действительно много. Перед поездкой на Игры пришлось провести с собой суровую воспитательную работу: слишком велик соблазн увидеть в обыденных бытовых мелочах призрак беспрецедентного распила.

Сочи поражает еще в воздухе. Из иллюминатора олимпийский парк выглядит колонией пришельцев, которых случайно забросило на Землю. Как в фильме «Район N9», но наоборот. Все слишком светло, чисто и красиво блестит на солнце. Кажется, что так в России не бывает. К реальности возвращает казачий патруль. У выхода из аэропорта казаков действительно много. Они ходят парами и тройками. С полицескими и сами по себе. Фото казачьего патруля — не менее обязательный пункт программы, чем селфи на фоне олимпийских колец. При этом большинство из вежливости старательно делает вид, что фотографируют «что-то», а сами снимают казаков из-под полы. Но те все понимают и явно чувствуют себя неловко. Местные жители пишут мне в твиттере, что у казаков есть такса за совместные фото — 500 рублей с человека. Но за 15 минут, которые я ждал на остановке, подойти к ним никто так и не осмелился.

Фото предоставлено автором

Автобус до отеля практически пустой. Кроме меня там только ведущий спортивный обозреватель The Mail on Sunday Малкольм Фолли. Классический британец лет сорока пяти с лысоватой головой и красноватым цветом лица. Он в режиме пулеметной очереди расстреливает меня суммами олимпийских трат и не давая опомниться переходит к вопросам изменения климатических условий в Красной Поляне. Я собираюсь немного пооправдывать Россию хотя бы из принципа, но Малкольм неожиданно говорит:

— Зато у вас очень крутой слоган. Hot. Cool. Yours. Очень здорово звучит. Вот у нас в Лондоне было... Слушай, а ведь уже не помню, что у нас там было два года назад!

Фото: РИА Новости

Когда мне уже нужно выходить, Малькольм повторяет любимый тезис Бориса Немцова о «зимней Олимпиаде в субтропиках» и просит написать ему «если что-то случится». Не знаю, это ли он имел в виду, но кое-что случается уже через пятнадцать минут. Меня заселяют в отель (скромный, но довольно приятный). Я поднимаюсь, на этаж, но выясняется, что в номере уже кто-то живет. Причем съезжать, судя по аккуратно разложенным вещам, явно не собирается. Собираюсь спуститься вниз, чтобы решить этот вопрос, но свет в лифте гаснет, и он останавливается. 

Не скрою, я ждал каких-то косяков и даже был морально к ним готов, но не с такой плотностью на единицу времени. «Как ты к Олимпиаде, так и она к тебе», — шутит в твиттере в ответ на мои жалобы блоггер Дмитрий Терновский. Меня, в итоге, заселили даже в более комфортный номер, правда, мой придирчивый взгляд быстро обнаружил там ставшие почти легендарными у западных журналистов «розетки под подушкой». Тут помимо внешней незуразности еще и пожарная безопасность, да и на мозг зарядник для айпада, говорят, плохо воздействует.

Фото предоставлено автором

От отеля до Олимпийского парка я доезжаю примерно за полчаса. С верхних точек дорожных эстакад он выглядит не менее величественно, чем из самолета. В окружающем ланшафте это смотрится странно и нелогично. Представьте, как если бы сорокалетнему полнеющему и лысеющему мужчине с немного отудловатыми чертами лица вдруг хирургическим путем организовали бодибилдерские кубики на животе. Рельеф, автозагар, ни капли жира, — а вокруг все ровно так, как и было раньше. На стыке этих двух материй иногда рождаются забавные картины, но внутри все почти безупречно. 

В Олимпийском парке еще много суеты и мелкого ремонта, но глобальности сооружения это ничуть не отменяет. В медиа-центре можно легко расселить небольшой московский микрорайон, а ледовые арены стоят так близко, что между их раздевалками можно перемещаться не одеваясь. Вообще, говорить, что Олимпийские Игры проходят в Сочи, конечно, совсем не правильно. На самом деле, трезво отдавая себе отчет в том, что Сочи переделать невозможно, на Черном море решили построить новый город с небольшим горным анклавом. Петр Первый, чтобы прорубить окно в Европу, построил Петербург. Владимир Путин, чтобы прорубить окно в мечту, построил олимпийский пригород Сочи. О целесообразности и оправданности потерь можно спорить до бесконечности долго. Но масштаб одинаково впечатляет.