я - боец, мое дело - просто защищать...

"Зовут меня Андрей, но все называют Одесса, даже родители. С детства так повелось. Мне 25 лет. Мастер-модельер, дизайнер модельной обуви. Но работаю не по специальности – газо-электросварщиком. 

Пришел я сюда 6 декабря. Случайно увидел в интернете видео, как менты били девочек. Меня.. заклинило - и я понял, что должен находиться здесь. 

Первую неделю я был сам по себе; ходил от бочки к бочке, туда-сюда. А потом мне просто кто-то посоветовал зайти в штаб и попроситься в самооборону. Меня распределили именно во вторую сотню. 11числа, когда был разгон я присутствовал на второй баррикаде, которую защищала именно вторая сотня. Рассказал об этом в штабе, потому во вторую и привели.

В первую очередь, я, как коренной одессит, к западной Украине нормально относился, ну подшучивал там иногда... «западенцы-гастарбайтеры». Но, когда попал сюда и начал жить с ребятами в палатке, - прожили тут почти 3 месяца, а здесь в основном западная Украина, - я понял, до какой степени это дружный народ. Сама ситуация сплотила людей в кучу, я никогда не мог в это поверить. У людей с западной Украины понятие «братство» очень велико, они более серьезно к этому относятся, нежели в других регионах. 

Во время последнего штурма мы, вторая сотня, и часть «правого сектора» пошли на Грушевского на передовую, зашли за буферную зону, стали в оцепление лицом к лицу с милицией, пока сзади нас пацаны выкладывали шины. Они начали в нас гранатами покидывать - мы отошли и начали немного в них фейерверками стрелять и шины поджигать. Никто не ожидал,что они пойдут все таки штурмом. Потому все были немного расслаблены. Все же они пошли…

Мы должны были задержать их на своей баррикаде хотя бы минут 15-20, чтоб отошли женщины и дети…. Но, слава Богу, у нас получилось ее держать четыре с половиной часа. 

У меня страха не было никакого, а наоборот - адреналин во всю. Я - очень везучая собака! За друзей очень переживал. Когда начали выносить первые жертвы – паника!! Заглядываешь на каждого погибшего, на каждого раненого и радуешься, если можно так выразиться, что это не твой знакомый, не твой друг. Из моих знакомых очень много погибло. За это время, что я здесь нахожусь я со многими общался. Майдан меня знает хорошо. Погибли люди, которые не состояли ни в каких сотнях, - много таких. 20 числа вечером я лично своими руками загрузил в машины 16 умерших пацанов. 

К психологам я не обращаюсь. Я - сильный человек. Но к людям после этих событий стал совершенно иначе относиться, к близким и друзьям, и не знакомым. Да и вообще, многие вещи как-то стал по-другому воспринимать…много иллюзий исчезло.

Меня, например, уже хоронили 3 раза. У нас есть тут товарищ боевой Т-34. Он и боец, и человек – хороший, кстати, один из тех, кто сжег БТР. Молодой парень, но он немного дитя еще в душе. Бывший спецназовец. Он уже три раза прибегал и рассказывал, что видел меня холодным. После каждой какой-то заворушки он приходил и рассказывал, что Одессу убили, Одессы – нет. Он на своей волне. Другому бы бойцу за такие шутки настреляли бы по шее, а к нему ..как к ребенку относимся, прощаем ему шутки. 

Первый раз он так пошутил, когда 20 января у меня граната на груди свето-шумовая разорвалась. Ну, меня немного вырубило, занесли в скорую – откачали. На ротацию отправили. Многие видели, что меня несли на носилках и я был без сознания, а Саша Т-34 стоял возле скорой и уезжал вместе со мной. Вот и рассказал, что меня убили. Я, когда вернулся в сотню через двое суток, пришел такой в полном обмундировании, с топором и говорю: «ну че, пошли на Грушевского!», - люди замерли в палатках, пацаны сказали, что уже за упокой пили.

Ранений сильных не было у меня, ноги посекло дробью, газом траванулся – но это мелочи жизни. 

Я был уверен на100% в нашей победе сразу. Я когда-то давно поссорился с отцом. Я эту революцию намного раньше предсказывал. Мы сидели с отцом, спорили, а он у меня – боевой офицер в отставке. Прошел Афган, Чечню и Преднистровье. И я ему говорил, что увидит - народ встанет. Что у нас очень терпеливый народ, но рано или поздно встанет и покажет свою силу. И вот на этой почве у нас начались политические дебаты, мы долгое время с ним не разговаривали. Он просто не верил, что народ наш на такое способен.

И сейчас уже когда это все началось, по телефону с отцом разговаривал.. Поначалу он говорил, что ничего мы не добьемся. Но уже 11 числа, когда мы немножко по бокам «беркутам» настреляли, отец мне позвонил, -а мать вообще думала первые 2 недели, что я волонтер на кухне, - и сказал, что он в нас верит, он с нами, он нас поддерживает. Сказал: «вы добьетесь правды, добьетесь справедливости..», - для меня это большим стимулом послужило для поднятия духа. С первыми боями на Грушевского он рвал на себе рубашку – рвался сюда, а мать спрятала документы от машины, ключи, потому что ему нельзя, - болеет сильно. Если бы не болезнь - был давно уже здесь с нами.

Оружия у нас было совсем немного 3-4 штуки на весь Майдан. Но это смешно, когда по тебе стреляют калибром 7,62, который прошивает бронежилет насквозь навылет, а ты в ответ пневм-оружием. Все это - детские игрушки. Все равно, как с детским пистолетом водяным идти в лес на кабана. Слухи ходили, что у нас и гранаты боевые были, но это глупо. Единственное наше оружие – палки, камни, коктейли и сила духа.

Я как-то спустился в метро и по подземке ходила бабушка, ей, наверное, лет 75 было. Очень старенькая, маленькая, сгорбленная. Ходила с авоськой и раздавала пирожки людям. И вот мы втроем с бойцами спустились, а она к нам подошла и говорит: «Покушайте. Вы голодные, наверное». Знаете, до такой степени глубоко зацепило душу, я понял, что буду стоять здесь до конца… хотя бы ради вот этих бабушек, которые заслужили на более лучшую старость, достойную. 

Я - боец, мое дело - просто защищать…"