Сегодня стало известно об увольнении из МГИМО профессора кафедры философии Андрея Зубова из-за его антивоенной колонки в газете «Ведомости». В частности, Зубов отметил черты сходства в отношениях между Россией и Украиной с присоединением Австрии к нацистской Германии в 1938 году. «Нам надо опомниться и остановиться. Наши политики втягивают наш народ в страшную, в ужасающую авантюру. Исторический опыт говорит, что ничего не обойдется так. Мы не должны вестись, как повелись в свое время немцы на посулы Геббельса и Гитлера. Ради мира в нашей стране, ради ее действительного возрождения, ради мира и настоящей дружественности на пространствах России исторической, разделенной ныне на многие государства, скажем «нет» этой безумной и, главное, совершенно ненужной агрессии», – говорилось в статье Зубова. 

Slon созвонился с профессором, чтобы узнать подробности его увольнения из МГИМО.

Как вам сообщили об увольнении?

Самым обычным образом. Мне сказали, чтобы я либо написал заявление по собственному желанию, либо ждал, когда меня уволят по статье. Я ответил, что сам ничего писать не буду, пускай увольняют как хотят. И на завтра я вызван к проректору, видимо, по этому вопросу.

И вам пояснили, что увольнение связано с вашей заметкой в «Ведомостях»?

Это мне сказали прямо, что все из-за этой заметки. Но никаких подробностей говорить не стали. Ну, всем все было понятно.

То есть вас не упрекнули, что, мол, вы такими заметками институт подставляете и так делать нельзя?

Нет-нет. У меня есть, конечно, догадка. МГИМО – это мидовский институт, а мое мнение несовместимо с позицией МИДа по известному вопросу. Наверное, завтра я спрошу об этом проректора. Но, скорее всего, как и полагается мидовскому институту, мне ответят что-нибудь дипломатичное.

Вы так спокойно говорите, будто ждали подобных последствий.

Я действительно их ожидал. Но я считал своим долгом сказать то, что я думаю. Я это и сказал.

Вы же, видимо, и прежде говорили то, что думаете, но вас ведь за это не увольняли.Почему?

Да, я и раньше много писал, в институте меня за это поругивали иногда. Но вопрос об увольнении никогда не стоял. Но такой момент сейчас политический. Не на уровне МГИМО, а на уровне всей России, я полагаю. Ректора мне просто жалко – он подневольный человек. Он подчиненный министра; министр, естественно, подчиняется президенту. В этой ситуации все тяжелее и тяжелее находиться честному человеку. И мне, честно говоря, их жалко, потому что, я думаю, многие из начальников МГИМО согласны с тем, что я написал в той заметке. Это крайне умные люди, понимающие. Но им приходится действовать указаниям властей, поступающих неправильно. Поэтому скорее мне жаль исполняющих эту злую волю. Их положение хуже, чем у меня.

А давно МГИМО стал таким местом, сотрудники которого не могут излагать свои мысли в газетах так, как считают необходимым?

Знаете, до сегодняшнего дня я никогда не цензурировал себя, читая лекции, проводя семинары и устраивая чаепития на кафедре. Я говорил то, что думал, по всем вопросам, разумеется, облекая в приличную форму. Но это считалось, я бы сказал, плюсом для себя, меня ректор ценил. Поэтому произошедшее, видимо, не столько мгимовское явление, сколько общероссийское. А МГИМО как профильный политический вуз, напрямую связанный с высшими слоями государства, видимо, первым почувствовал изменения в стране.

Вы считаете, что эти изменения в России происходят из-за ситуации с Украиной?

Конфликт на Украине – сам по себе свидетельство каких-то глубинных сдвигов во властных структурах страны. В том числе и к самым важным вещам: к конструкционным, демократическим и международным (что особенно важно для МГИМО) договорам, принципам, соглашениям. Новая Россия никогда не позволяла себе того, что позволила сейчас на Украине. России сейчас наплевать на все мировое сообщество – этого же никогда не было. А, как известно, внешняя политика – это продолжение внутренней. Так что то, что мы видим сейчас, это симптом. А то, что случилось сейчас, не могло бы попросту произойти, скажем, три года назад. Во-первых, потому, что не было такого повода писать такую острую заметку. А во-вторых, еще три года назад даже за такую заметку меня бы в худшем случае просто пожурили. То, что я сейчас не могу высказать свою точку зрения не в экстремистской, а в солидной деловой газете, – это странно. И странно нести наказание за заметку, в которой нет ни одного экстремистского оборота и где написано все то, к чему нас приучали с детства, – к борьбе за мир. Это абсурдно. Но да, наша реальность такова, она абсурдна.

А не думаете, что больше всего ваших противников могло покоробить сравнение действий России с фашистской Германией? В конце концов, сейчас, кажется, все сравнения кого бы то ни было с фашистами пытается монополизировать госпропаганда.

Вполне возможно. Но думаю, как историк и профессионал я имею право на такое сравнение. К тому же я нигде не проводил поляризма, это было бы неправильно. Гитлер и Путин – это совершенно разные люди, у них совершенно разные цели и устремления. Но то, что события внешней политики конца 30-х годов в жизни Германии и в современной жизни России схожи, очень похожи институционально – это так. Я в этом абсолютно уверен и готов доказать это как профессионал.