Вторая повестка из военкомата. В случае объявления мобилизации, прибыть по указанному адресу в течение 4 часов. При себе иметь паспорт, водительское удостоверение, белье и продукты на сутки…

Когда я еще не ходила в школу, мне часто снилось, что вместе с другими людьми меня запирают в большой бревенчатой избе и сжигают немцы. Они кричат «хенде хох», «дафай-дафай». Наверное, мне снился кусок какого-то фильма о войне, которые я смотрела не отрываясь и которые так щедро показывало советское телевидение. А может быть, это память предков, ведь на хорошую часть я белоруска, а в Великую Отечественную там многих сожгли заживо. В Беларуси из моих выжили лишь те, кто успел уйти на болота. Бабушка водила мою маму в глубь топей. Показывала землянки и рассказывала, как ели крапиву, ягоды, мох. Как лечились травами и хоронили в трясине, как партизаны пускали под откос поезда, а они отбивали и прятали девчонок, которых пытались вывезти в Германию. Была война.

А теперь в моем доме повестка. И теперь немцы вроде как защищают меня. Защищают от русских – другой части моей семьи, разбросанной от Москвы до Тюмени. Мои братья, с которыми мы так похожи, скажут мне «руки вверх», «давай-давай» и подожгут избу. Да? Таков план? Чтобы мы возненавидели друг друга на бытовом уровне? Почему великая держава ведет себя как закомплескованый титушка? Чтобы слово «Россия» внушало страх, граничащий с презрением? Почти получилось.

Славянская интернациональность, которую мое поколение впитало из советских учебников, пущена под нож. Миф о братском народе разрушен. Тектанический сдвиг в наших головах. Брат встает на брата. Даже если завтра договорняк и никакой войны, боюсь, никогда наши отношения не будут прежними. Многие из нас не смогут с былой легкостью оставаться частью таких семей. Семьей станут те, кто рядом. Соотечественники. Родственники не по крови, не по национальности, не по языку общения, а по Родине. Общий враг объединит вчерашних оппонентов. Потому что вы молчите, а в наших домах - повестки.