Так получилось, что в школе где я учился, всегда были замечательные учителя истории. И я  ещё в школьные годы знал, зачем царства и королевства иногда устраивают войны  между собой.  В тот момент, когда дела в государстве всё хуже и хуже, обстановка накаляется, а из рук всё валится, только маленькая победоносная война может спасти положение государя.  

Именно внешний враг может переключить внимание народа от собственного правительства, несостоятельного  во внутренней политике. А бряцание военными мускулами целого государства может  отвлечь пролетариат от неприятных размышлений на тему, как стоит поступить с таким правительством. Да ещё в придачу приятные бонусы: воодушевление широких масс, например.

Рост патриотизма. Внутренних врагов можно нещадно давить, объясняя жестокость необходимостями военного времени. И на те же военные времена списывать трудности, возникающие из-за просчётов и неумений в управлении экономикой страны. Или на происки злобных недругов, которые спят и видят, как бы напакостить  и навредить.

Только военная кампания должна быть непременно маленькой и обязательно победоносной. В противном случае все приятности от такого мероприятия решительно разрушаются неизбежными гадостями, которые приносит любая война. Ведь как не крути с названиями либо интерпретациями, война была и остаётся войной, со всеми неизбежно ей присущими страданиями, трагедиями и античеловеческой сущностью.

Получилась ли аннексия Крыма Россией именно такой, какой и задумывалась?  То, что захват вышел быстрым – несомненно. То, что казалось невозможным в феврале, за две декады марта уже обрело свою хоть и незаконную, но силу. Государство Украина продемонстрировало свою полную неготовность бороться с какими-либо угрозами вообще. Что с внешними, что с внутренними. Международное сообщество отреагировало на оккупацию  украинских земель и стало вводить постепенные и многоуровневые санкции в отношении России.

Стали ли эти санкции неожиданностью для российского руководства? Вряд ли. Скорее всего, возможный ущерб от введения всевозможных ограничений был заранее просчитан и лёг в бюджет проведения военной операции по статье «прочие издержки».  А издержки надо сказать не малые.  Одни экономисты оценивают мартовский ущерб от падения капитализации российских предприятий в пятьдесят миллиардов долларов, другие в сто. И это только биржевые котировки.  

Третьи предупреждают, что всё только начинается и Россию ожидают ещё большие экономические потрясения, которые сегодня даже не поддаются никаким расчётам.  Стране, посягнувшей на  систему мировой коллективной безопасности, только и остаётся, что стать изгоем мирового сообщества.  

Конечно, весь мир не может обнести Россию бетонным забором с колючей проволокой, но практика сворачивания торгово-экономических  отношений, сотрудничества в военной, научной, культурной и прочих сферах, отмены всяческих преференций и введения всевозможных эмбарго где-то этот самый забор и напоминают.  

И главнокомандующий российскими вооружёнными силами Путин не мог этого не знать. Но согласился на такое развитие событий.  Он что-то знал о России такое, что ему ведомо, как президенту, а нам нет? Так что же знает Путин?

Но вернёмся к нашей «маленькой победоносной войне». Как убеждает всезнающий интернет, впервые это выражение прозвучало в январе 1904 года в разговоре Вячеслава Константиновича Плеве, российского министра внутренних дел и Алексея Николаевича Куропаткина, подавшего прошение об в отставке с поста военного министра.  

Россия двигалась к войне с Японией, а Куропаткин не желал развития событий в таком направлении.  По воспоминаниям С.В. Витте, на упрёк Куропаткина в свой адрес Плеве ответил: "Алексей Николаевич, вы внутреннего положения России не знаете. Чтобы удержать революцию, нам нужна маленькая победоносная война."

Так что же такого знает Путин о внутреннем положении России, что и ему понадобилась «маленькая победоносная война»?