В силу моего насыщенного графика (спасибо ААВ за это) еженедельно мимо меня проносятся десятки новостей, сотни инсайдов и бесконечное число очень важных и интересных встреч. В какой-то момент заметила, что после этих самых встреч лично я выношу совершенно не те вещи и детали, которые запоминают другие. 

Мне интересно, как человек сидит, что любит, что ест, чем живет, как держит пальцами лацкан пиджака, какого цвета у него носки, есть ли шрамы, ужимки. Это похоже на игру, покер — я должна угадать, что скрывается за мимикой собеседника, блефует ли он или же ему можно верить. В итоге, накопилась целая библиотека таких заметок краем глаза. 

*** 

У нас случилась поездка в Женеву. 

 
День четырехсторонних переговоров начинался с быстрого завтрака — до последнего момента не было понятно, во сколько прилетает министр ИД России. Прилет переносился несколько раз. 

Заранее в отель, где велись переговоры, заселились американская делегация, украинская, иностранные журналисты и только два журналиста из России — я и ААВ. В какой-то момент показалось, что только мы и успеем на начало переговоров. Потому как пул Лаврова сильно отставал от министра. 

Уже потом мы смеялись: — «Наташ, как ты ходишь на таких высоких каблуках?» — «Разве это высокие?! Вон посмотрите на каблуки Маши Захаровой» (зам. директора департамента информации и печати МИД РФ). — «Но она на министра не опаздывает!». 

На завтраке встретили министра ИД Украины. Дещица будто бы обрадовался знакомым лицам — сам подошел к нашему столику, видимо, помнит теплый ужин в Киеве накануне. На завтрак у Дещицы был морковный сок. 

Чуть позже ехала с ним в одном лифте. «Ну что, вместе поедем?», говорю я. И министр, не обращая внимания на свою службу безопасности, которая вызывает другой лифт, заходит ко мне — «Ну поехали». 

Это, конечно, забавно, оказываться в одном лифте с министром, его аппаратом и охраной. И главное в такой ситуации — не бояться. Ты ведь среди ФСОшников, ты для них раздражающий фактор. И вот пока министр не вышел на своем этаже (4ом, кстати), я буквально на коже ощущала их пронзительные следящие взгляды. 

 
Пока ждали Лаврова и еще раз вместе с сотрудниками МИДа пробегали по основным точкам работы, пропустили акцию Femen. Говорят, девушка оголилась перед отелем и быстро ретировалась. Досталось, в основном, журналистам, которые попытались заснять акцию, за что и получили от швейцарских полицаев. 

Наконец самолет Лаврова приземлился. 15 минут, и он на месте. «Голубая кость, Алексей Алексеевич, только по Европе с нами летаете, по Азии — нет», бросил нам министр, который буквально за день до этого вернулся из Китая. И, видимо, обиделся, что ААВ не летал с пулом еще и туда. 

 
Женевская служба безопасности работала хорошо, даже чересчур. Через рамки журналистов прогоняли по пять раз — лишь бы чего не пронесли. В конференц-зале были десятки, если не сотня журналистов, но не повезло только одному японскому коллеге. Его негодующего, сопящего и выкрикивающего «лавров/керри/forte» буквально-таки выволокли из коридора. Видимо, он нарушил режим прохода. Или забыл «бадж» (как их называют сотрудники МИДа). 

Потом появился Кашин. Точнее мы появились в пресс-комнате, где был и он. Совершенно неожиданное для меня явление. Кашин в оранжевых носках. Я к Олегу отношусь с уважением, но в этот раз его хитрожопость сыграла против него самого. Ему приходилось вместе с оговорками «ну вы простите, я тут первый раз» заодно возвращать и восстанавливать свою репутацию перед сотрудниками МИДа. 

 
Интересно и то, что переводчики на переговорах не понадобились. Все разговоры (и двухсторонние, и четырех) велись на английском языке. Поэтому мы вытащили наших любимых и талантливых коллег и переводчиков из МИДа на обед. 

Именно тут я услышала фразу, которая настолько объяснила мне вообще все происходящее в стране, что анализ прямой линии уже не казался настолько важным и тем, что нужно сделать, как можно быстрее. 

«Он прыгнул с крыши дома. И появилось чувство, будто бы летит. Но дом очень высокий. И пока не понятно падает он или все-таки летит. Но при этом он ловит кайф от происходящего». И уже будто бы не важно — летит или падает.