Если попытаться одним словом определить то, что сделал с Россией Путин, это, наверное, будет слово «растление».

Это ведь не было насилием, не правда ли? Он ведь только предложил ей, дурочке, а пошла она за ним, согласитесь, вполне добровольно. Он польстил ей, отметив ее красоту и величие, прельстил халявой, сыграл на чувстве ностальгии… Он хотел власти над ней, но ее готовность закрыть глаза, думаю, стала неожиданностью для него самого.

Все получилось довольно легко.

Эта легкость дала ему основания презирать ее, и не будем судить его за циничную усмешку, застывшую на лице, — это ведь так понятно! Он знает, что ей надо, а надо ей, дурочке, так немного… Когда-то, в демократической юности, у нее были какие-то смутные нравственные запросы, но теперь — теперь они уже слишком долго вместе на его условиях, чтобы менять правила.

Она — его, пока у него есть силы (она любит силу) и деньги на водку и побрякушки. Водку она любила всегда, а на побрякушки он ее подсадил. Она уже не представляет, как можно жить иначе.

«Если не он, то кто?» — спрашивает она себя между второй и третьей (инаугурацией) — и пьет до дна за то, чтобы не в последний… И идет к зеркалу любоваться на себя, потому что очень себе нравится!

Это немного удивительно окружающим, которые видят, во что она превратилась за эти годы. Но она смотрит на себя влюбленными глазами, не отвлекаясь от этого занятия даже во время законодательных актов. Хотя, казалось бы, могла бы уже почувствовать.

Ей хорошо, дурочке. И она готова и дальше отдавать ему себя и своих детей.