Ополченцам прекратить огонь. Правительственные войска вывести. Организовать международный контроль. Исключить применение боевой авиации. Обменять всех пленных. Открыть гуманитарные коридоры для беженцев и доставки гуманитарных грузов. Начать налаживать мирную жизнь.

Что говорить, это хороший план, и Владимира Владимировича, «набросавшего» свои семь пунктов по пути в Монголию, можно поздравить. Он классно придумал и красиво изложил. Коротко, ясно, гуманистично.

Жаль только, что с опозданием.

Впрочем, с небольшим, лет на 15 или чуть побольше, если брать обе кавказских войны, по историческим меркам – срок ничтожный. Это великолепный план для Чечни, где с переменным успехом воевала российская армия. Вспоминается даже, что нечто очень похожее, иногда прямо дословно, содержалось в миротворческих призывах чеченских лидеров. Аслан Масхадов, в частности, призывал к прекращению бомбежек, выводу федеральных войск из Ичкерии, расформированию местных партизанских отрядов и установлению контроля над республикой со стороны международных организаций. Тогда Путин как-то не смог по достоинству оценить эти предложения, но прошло, как говорится, время – и президент России взял их на вооружение. То есть вооружился миротворческими инициативами, усвоил и присвоил.

Хотя, конечно, ситуация, сложившаяся ныне в Украине, не вполне соответствует чеченским реалиям. Точнее, соответствует, но, скорее, с переменой ролей. Оттого в качестве образцовых для Путина припоминаются иные примеры и другие на свой лад мирные планы. Буденновск припоминается, Дубровка, Беслан. Террористы захватывают больницу, театральный центр, школу, а потом пытаются диктовать условия возобновления мирного процесса. Условия до боли знакомые.

Опять-таки прекращение огня. Завершение контртеррористической операции. И т. п. Вообще складывается впечатление, что все эти планы пишутся под копирку, и пугающее их однообразие заставляет независимого наблюдателя поконкретней оценивать каждый такой случай. С учетом привходящих обстоятельств. Отделяя миротворцев от террористов, что получается далеко не всегда.

В этом смысле хороший план Путина во многом совпадает с замыслами Шамиля Басаева. Разница лишь в том, что у Владимира Владимировича размах круче: Донбасс – это территория куда более обширная, нежели больница в Буденновске. Кроме того, покойный Шамиль всегда торопился, точно зная, сколько дней или часов ему отмерено на проведение теракта либо военной операции. За ним были только его боевики, а внутри самой Ичкерии отношение к акциям басаевских «ополченцев» было, мягко говоря, неоднозначным.

Напротив, Путину торопиться некуда.

За ним – Россия со всеми ее союзниками, то есть армией и флотом, спецслужбами и полицией, и 84% или сколько там всенародной поддержки, и Новороссия, новейший халифат, вооруженный до зубов оружием, закупленным в местных военторгах. Правда, заложники в лице миллионов граждан Украины тоже небезоружны, но в лобовом столкновении с ядерной державой обречены на поражение. Однако до лобового столкновения лучше не доводить, Запад ведь тоже может подключиться к АТО, поэтому Путин летит в Монголию, подальше от суеты мирской, и в свободную минуту набрасывает мирный план. И он не спешит, но тянет время, когда накануне саммита НАТО в Уэльсе, который практически целиком будет посвящен российской тематике, выступает со своими семью пунктами.

Никто же не хочет воевать, и он им дарит надежду: мол, не стану больше терроризировать Украину, если там выполнят мои условия.

Впрочем, пресс-секретарь Песков тут же уточняет позицию шефа, напоминая о том, что Россия не является стороной в конфликте, и как бы перечеркивая мирный путинский план. Дескать, Владимир Владимирович за мир и освобождение заложников, но что он сможет поделать, если Новороссия пойдет освобождать Мариуполь? Ничего не сможет поделать, и контрактники, ушедшие в отпуска со своими танками и автоматами, так и дойдут до Киева, если санкции против России будут ужесточаться. Может, и не за две недели, как Путин пообещал главе Еврокомиссии, но сроки здесь большого значения не имеют.

Насколько эффективна эта игра в террор и миротворчество – вопрос отдельный. С одной стороны, Путину уже никто в мире не верит, санкции неизбежны, равно как и дальнейшая изоляция России, и давление по всем фронтам, и Арсений Яценюк явно не только от своего имени говорит, когда называет мирный план Путина «попыткой очковтирательства».

С другой стороны, пункты изложены, глупо было бы от них отмахиваться, тем более что украинская армия после трагедии под Иловайском нуждается в передышке. Поэтому в Брюсселе и Киеве тоже будут имитировать миротворческое рефлексии, как их имитируют в Москве. Лишь бы, как говорится, не было войны, хотя не факт, что войну можно остановить имитацией миротворческих рефлексий.

По сути мы являемся свидетелями многомесячного теракта, в просторечии «гибридной войны», которой не видно конца, как не видно конца мучениям украинских заложников.

Сам Путин в подобных случаях действовал иначе. Выжидал пару дней, а на третий приступал к ликвидации террористов при помощи разных подручных средств: отравляющих газов, танков и огнеметов. На месте Обамы он, вероятно, тоже не стал бы особо медлить; впрочем, представить Путина на месте Обамы невозможно. Однако в цивилизованном мире так не принято, по крайней мере в таком темпе, одного Милошевича уговаривали десять лет, и это значит, что феномен путинского миротворчества со вспышками терроризма мы обречены наблюдать еще довольно долго.

Но не вечно. Все ведь кончается, включая теракты, жизнь рано или поздно налаживается, и выжившие заложники выходят на свободу, и выжившие террористы занимают самые почетные места на скамье подсудимых. Заказчиков и организаторов это касается в первую очередь, и судья непременно даст им выговориться, когда они захотят в подробностях изложить свои мирные планы, условия, требования.