Всего каких-то полгода назад я была уверена, что самое страшное, что может случиться со школой  - это прямое попадание в нее девицы Александры. Больше я так не думаю. В нашем классе теперь учится 8 первоклашек из тех мест, где в школы попадают настоящие снаряды.

Первоклашки пришли на линейку в школьной форме. А их папы тоже в форме, но совсем другой. После линейки им надо вернуться туда, где в них будут стрелять.

Военрук в школе чудом остался жив после ранения. На его лечение собирала деньги вся школа. Когда он вышел первого сентября с костылем наперевес к ученикам, школьники чуть сами не оглохли от собственных оваций.

Сегодня было общешкольное родительское собрание. И вместо того, чтобы жадно и мелочно обсуждать, как бы поменьше денег сдать в фонд школы, родители  говорили о том, как бы побольше сдать крови для раненых бойцов.

Женщины больше не могут сдерживать слезы даже при большом количестве народа. Там, где сейчас стреляют настоящими снарядами в живых людей, могут быть вчерашние выпускники этой школы и сегодняшние родители учеников. Больше никто не может остаться в стороне.

Мы улыбаемся на школьной линейке нашим детям, провожая их в первый раз в первый класс и плачем, затягивая минуту молчания в память о погибших.  Мы деловито обсуждаем покупку новых парт и учебников и замолкаем, когда видим, как новенькие из зоны военных действий рефлекторно закрывают голову руками, когда внезапно хлопает дверь.  Мы ведем в школу наших детей, покрепче сжимая их тонкие ладошки. С болью в сердце, с надеждой на мир, с верой в человечность.  Без надежды и веры детей в школу водить нельзя. Без боли, как оказалось, теперь тоже.