Когда я был школьником, все вокруг - разумеется, кроме телевидения и радио - было переполнено песнями Высоцкого. Магнитофонные бобины, тексты, которые я переписывал от руки, пластинки, за которыми приходилось записываться в очередь в магазине “Мелодия”... И вот переписывал я Высоцкого, а любил Галича.

Галича тогда уже нельзя было переписать. Его старые песни лишь иногда прорывались сквозь глушилки на волнах "Радио Свобода". Он казался историей, а Высоцкий был здесь, рядом, живой и клокочущий, его даже можно было увидеть где-нибудь возле Таганки или на юрмальском пляже, откуда он только что ушел. А Галич к тому времени был похоронен на Сент-Женевьев-де-Буа, запрещен, и его помнила в лучшем случае московская интеллигенция. И в самом деле, кому могло быть интересно прощание со сгинувшим сталинизмом - мы жили в стране, отрешившейся от любой идеологии и стремительно приближавшейся к пропасти. И Высоцкий был поэтом нашего отчаянья и безвременья.

А все же пророком оказался Галич, хотя никто об этом не мог подозревать не только в 80-е, но и в 90-е. Никто не думал, что фраза Галича "бояться автору нечего, он умер лет сто назад...", подчеркивающая всю бесконечность разверзшейся пропасти, окажется точным, почти аналитическим описанием российской действительности. И никто не думал, что песни-предупреждения Галича, написанные пятьдесят лет назад, станут живыми картинками российской современности.

Вчера, когда они притащили своего лилипута-Дзержинского на Лубянку и молились там перед очередным злобным карликом, они действовали в точном соответствии с "Ночным дозором" Галича:

Восвояси уходит бронзовый,
Но лежат, притаившись, гипсовые.
Пусть до времени покалечены,
Но и в прахе хранят обличие.
Им бы, гипсовым, человечины -
Они вновь обретут величие!

И вот человечина опять на столе, опять в российском меню вместо запрещенного пармезана с лососем несчастные российские ребята, чьи цинковые гробы в тишине опускают в безымянные могилы, растерзанные бандитами украинцы, замученные получившей патент на убийство донецкой уголовщиной, пассажиры малайзийского "Боинга", так и не успевшие понять, что произошло в их беспечном долгом полете... И снова мир застыл в ужасе, и мы тут, в Мариуполе, Бердянске, Днепропетровске или Киеве, не знаем, увидим ли в небе силуэты российских бомбардировщиков, уцелеют ли завтра наши города или станут красивой картинкой смерти для программы "Время" и прочих каннибальских телемясорубок. И, как в песне, появляется обретающий величие карлик - и дородные циники, разворовавшие обреченную страну, кладут ему поясные поклоны.

И бьют барабаны!..
Бьют барабаны,
Бьют, бьют, бьют!