Проходящий с 14 по 21 сентября в Киеве междисциплинарный фестиваль-резиденция Гогольfest — это модель саморазвивающегося организма. И эта модель имеет отношение не только к культуре. Фестиваль станет образцом для развития других феноменов. Это особый способ программирования будущего.

Первое, что делает организатор фестиваля Влад Троицкий - пытается поселить в Украине Европу. Дело в том, что Украина хочет в Европу. Но это не значит, что после подписания соответствующего договора 43 млн граждан тут же станут европейцами. Нам предстоит нелегкий путь, который люди и институции будут проходить с разной скоростью. Мы видели пример Болгарии, которая реализуется в Европе буквально — наиболее мобильные люди, которые были востребованы, уехали из страны, как только были отменены визы. Поэтому очень важно, чтобы прежде, чем Украина придет в Европу, Европа пришла в Украину.

Посредством Гогольfest Троицкий говорит: мы — Европа. Давайте попробуем сделать здесь Европу на один месяц. Пока не получается во всей Украине, давайте ограничимся Киевом. Не получается во всем Киеве, давайте сделаем Европу на этой отведенной под фестиваль территории в индустриальном районе города. На следующий год фестиваль будет продолжаться не один месяц, а два. Потом вместо одного завода под фестиваль будет отдана вся территория города, и так далее.

XXI век — это время, когда бизнес по обслуживанию свободного времени растет огромными темпами. И Гогольfest — как раз бизнес нового типа, свойственный постиндустриальной экономике, в которой культура, раньше не имевшая никакого отношения к большому бизнесу, сама становится таковым.

Важно понимать, что сегодня культура и туризм генерируют 9 % валового дохода мировой экономики. Постсоветские страны пропустили этот момент, они все еще живут в индустриальную эпоху, стремясь сохранить промышленность и сельское хозяйство. То есть в каком‑то смысле Троицкий, кроме того, что принес сюда Европу, еще и втащил к нам XXI век.

Чтобы понять происходящие изменения, нужно оглянуться назад. До середины XIX века фигура ученого была похожа на фигуру сегодняшнего художника. Его положение было маргинальным, он занимался чем‑то малопонятным, и это не влияло на экономику. Лаборатории финансировали состоятельные люди, как это часто происходит сейчас с галереями современного искусства. Они приглашали друзей посмотреть на странные изобретения вроде приборов для добывания электричества или успешного химического опыта.

Это была маргинальная деятельность чудаков, объединенных в какую‑то сеть. Потом произошла индустриальная революция, и появилась фигура инженера, то есть ученого-практика. И фактически наука стала решающей для ХХ века. Точно такая же ситуация в XXI веке с фигурой художника.

Индустриальное становится неважным. Это прекрасно понимают те люди, которые встроены в европейскую экономику. Например, Лондон ничего не производит, это гуманитарный центр. Вся экономика скоро будет такой. Какой бы фантастической ни казалась такая перспектива нынешним столпам экономики. И Гогольfest — пример новой экономики, когда вокруг культурной инициативы рождается креативный бизнес.

К примеру, вспомним интернет. Когда он появился, все осознавали, что за ним будущее, но никто не понимал, как на нем можно заработать. Бухгалтерия всегда запаздывает. Необходимо научиться считать и определить, кто является главным получателем выгоды. В данном случае таким субъектом является город.

Когда я приехал работать над культурными проектами в Пермь, было посчитано, во сколько городу обходится каждый уехавший молодой человек. В 2008 году, когда я туда приехал, уезжало 50–70 тыс. человек в год, однако уже в 2011‑м установился положительный баланс.

Принципиальное различие между техническим и гуманитарным прогрессом состоит в том, что невозможно заранее определить, говоря условно, будущего Пабло Пикассо и вкладывать в него деньги. Если в техническом прогрессе основной метод работы — это стартап, когда выбирают наиболее талантливых и вкладывают в них деньги, то в гуманитарной сфере нужно создать среду.

Гогольfest является примером еще одного мирового тренда — джетрификации, перестройки города для новой жизни. Когда‑то фестиваль проводился в киевском Арсенале, откуда переехал на территорию бывшего завода металлоконструкций, а в следующем году переместится на ВДНХ. А жизнь на оставленных фестивалем пространствах продолжается, они превращаются в арт-галереи и творческие кластеры. Благодаря искусству и неуемной энергии Троицкого город обретает новую карту. 

В оборудованных для концертов и перформансов заводских помещениях Гогольfest проводится уже в третий раз

Меня часто спрашивают про Москву или Киев, являются ли эти города культурными столицами. Критерий тут простой — количество иностранных художников, работающих сейчас в городе. Культурная столица — это место, куда стремятся деятели культуры, чтобы делать карьеру, не только показывать, но и создавать свои работы. Если этого не происходит, процесс надо как‑то запустить.

Кто же из художников в первую очередь готов приехать в Киев, чтобы сделать его интернациональным городом? Во-первых, это выходцы из России, особенно с учетом той ситуации, которая сейчас существует в этой стране.

Во-вторых, институализированная Европа, например Франция. На протяжении долгого времени государство играет основную роль для французской культуры, все делается через институции, через которые трудно прорваться свежему воздуху. Чтобы получить финансирование во Франции, проекту нужно известное имя. Поэтому люди именитые, но находящиеся не в лучшей творческой форме, перемещаются из одной институции в другую, в то время как молодые авторы вынуждены пробиваться с большим трудом. Здесь они могут проложить себе путь через Гогольfest.

Важно понимать, что в мире нет ни одного города, который может обеспечить насыщенную культурную жизнь за счет собственных творческих ресурсов. Такие богатые города, как Лондон, Базель или Нью-Йорк, могут такие творческие ресурсы купить. А вот города победнее, например Берлин, могут обеспечить нужное разнообразие за счет культурного обмена. Троицкий это нащупал. Если раньше на фестивале было до 70 % украинского продукта, то сейчас национальные границы в представленном тут искусстве размыты.

Украинское сообщество находится в динамике, здесь нет инерции. У него есть возможность выхватывать тенденции. Троицкий интуитивен — не прописывая программ, он органично развивается. И делает все правильно. Будущее все равно наступит, нельзя остановить ход истории и снова вернуться в индустриальную эпоху.