В Крыму всегда было особое отношение к приезжим. Крымчане недолюбливали жителей России за их снисходительное отношение к аборигенам, за «жадность», «масковский» акцент и молочно-белую кожу, обгорающую под солнцем до цвета пламенеющей зари. Украинцев недолюбливали фактически за то же самое: прижимистость, акцент и некую чужеродность, присущую жителям материка. Доставалось и белорусам, о которых в Крыму ходили легенды, мол, приезжают они на отдых с собственными запасами картошки.

Короче, отношение к приезжим у крымчан одинаково настороженное и философское: приехали, денег оставили, осенью разъехались по своим городам – и слава богу. Жили от сезона до сезона, привычно поругивая отдыхающих, которые понаехали – плохо, и не приехали – тоже плохо.

После аннексии Крыма ситуация изменилась. Поначалу, на пике истерической пропаганды на полуострове, пророссийски настроенные жители Крыма резко почувствовали себя россиянами. В социальных сетях молодёжь начала менять свои имена, тут и там появились Россияны, Руси и Русичи. Длилось это, правда, не долго: как и всеобщее увлечение георгиевскими лентами, которое постепенно в Крыму сошло на нет, так и проявления «русскости» стали очередной вехой в новейшей истории аннексированного Крыма.

Постепенно крымчане вернулись к своему привычному состоянию, которое выражается в настороженно-враждебном отношении ко всем, кто с материка. Выглядит это для стороннего наблюдателя, как минимум, удивительно. Люди, ещё совсем недавно чуть ли не с цветами встречавшие туристов из России, называя их братьями и соотечественниками, теперь безо всякой жалости наблюдают за их мучениями в очереди на паромной переправе.

На местных форумах и в социальных сетях обсуждение мытарств пытающихся уехать туристов чаще всего сводятся к философскому «а что они хотели в переходный период?». Особо радикальные злорадствуют: «нечего было понтоваться и ехать на машине, могли бы как все, рейсовым автобусом». Есть место и сиропно-лицемерному: «зачем было везти сюда маленьких деточек – такой стресс, а отдых всё равно, поди, не запомнят».

Есть и доморощенные экономисты, особенно много их в Керчи, где и расположена злополучная паромная переправа. Керчане полагают, что по отношению к городу претензии туристов совершенно несправедливы, поскольку отдыхать они ездили в Ялту, где и оставили все свои денежки, а теперь ждут от безвинно пострадавшего от нашествия туристов города, что он будет бесплатно кормить туристов гречневой кашей, да ещё и горячий душ им на переправе подавай.

«Пусть хоть платят нам дорожный сбор, дороги только поразбивали, а денег как не было, так и нет», – резюмируют керчане, не забывая попрекнуть приезжих россиян в том, что маловато они помогают «вернувшемуся домой» Крыму в его непростой переходный период.

В свою очередь, туристы из России искренне недоумевают: почему они должны терпеть лишения в течение пятидесяти часов в очереди на паром без элементарных санитарно-гигиенических условий, на краю мира, где литр молока стоит 100 рублей, а за кружкой кипятку приходится час стоять в очереди.

В общем, как говорится, люди уехали, а осадочек остался. Причем остался он как у тех, так и у других. Крымчане, по сути, попали в положение, когда вначале отказались от «своих» украинцев, а позже осознали, что никогда не станут своими для тех, кого раньше считали «чужими» – для россиян.

И даже не потому, что россияне оказались не готовы принять в распростёртые объятия навязанных им жителей аннексированного полуострова. Принятие Крыма со временем могло бы произойти в сознании жителей России, особенно при изрядной поддержке местной пропагандистской машины.

Но вот, как выяснилось, крымчане никого другого, кроме как друг друга, «своими» признать пока так и не готовы. Слишком специфическое мышление у жителей полуострова, одинаково настороженно относящихся ко всем пришлым с материка.

Именно поэтому таким мучительным для тех, кто еще вчера радостно скандировал на митингах «Рос-си-я!», оказалось медленное отрезвление от патриотического угара. Как ни парадоксально, гораздо проще сейчас тем, кто сейчас в Крыму под запретом: патриоты Украины, как были, так и остались её патриотами. Им нет нужды перестраивать сознание, пытаясь научиться ненавидеть одних и любить других.

Они, «чужие среди своих», – так и остались крымчанами. Непонятыми. Гонимыми. Но по-прежнему своими.