Когда в стране с Конституцией все замечательно, когда права граждан соблюдаются неукоснительно, а закон повсеместно торжествует, у председателя Конституционного суда естественным образом появляется масса свободного времени для философских размышлений о судьбах России, ее историческом выборе и духовных скрепах, без которых, разумеется, никуда. И в размышлениях господина Зорькина не было бы ничего особенного, если бы он был кем-то вроде меня. Но когда главной духовной скрепой, удерживавшей единство нации, крепостное право называет председатель КС, то здесь одними цитатами из Некрасова не обойтись.

Мы живем в такое интересное время, когда любая бредовая идея через неделю может стать федеральным законом. Когда вырванное из контекста слово способно превратиться в лозунг. Я далек от мысли, что Зорькин ратует за возрождение крепостничества. Но мы же возрождаем духовные скрепы. И если крепостничество называть главной из них, то остальные уточнения и примечания тонут и становятся неважными. Большинство граждан этих пояснений не заметят вовсе.

С таких же невинных ремарок и брошенных как бы между делом слов началось, например, проникновение церкви в школу. А православие стало приобретать фактический статус государственной религии. Периодически нам предлагают установить и закрепить в той же Конституции какую-нибудь официальную идеологию. Или назначить русский народ государствообразующим, то есть главным народом. Или позволить нынешнему президенту править сколько угодно сроков. Потому что кто-то считает главной скрепой крепостное право, а кто-то «Веру, Царя и Отечество» или «Самодержавие, Православие и Народность». У нас этих замечательных скреп можно столько отыскать в прошлой жизни, что мурашки по коже побегут.

А что касается непосредственно крепостничества, странное сожаление о котором выражает Зорькин, то давайте обойдемся без вывихов мозга и скажем, что крепостное право веками было нашей разновидностью рабства. И признаем, что рабство на Руси никогда не отменялось окончательно, даже в 1861 году. Потому что крестьяне и потом оставались рабами Царя. А при советской власти рабами государства стали колхозники. А разве институт прописки не был разновидностью крепостничества?

Россия – страна непрерывного, тысячелетнего рабства, которое лишь меняло названия и формы. Поэтому психология наша до сих пор рабская. Потому и не нужна нам никакая свобода. Ни свобода выбора, ни свобода слова, ни свобода совести. Они нам просто не нужны! Потому что никогда у нас свободы не было, не жили мы при ней, не знаем, что это такое. А рабство было всегда – как его ни переименовывай и какими декретами формально ни отменяй. И это рабство действительно является нашей главной скрепой. И на нем до сих пор наше государство и держится.