На недавнем заседании Генеральной ассамблеи ООН глава МИД России Сергей Лавров предложил запретить признание революций и принять декларацию Генеральной ассамблеи ООН о непризнании государственных переворотов. Он мотивировал свое предложение тем, что «недопустимо вмешательство во внутренние дела государств, а также непризнание переворотов как метода смены власти». Лавров не стал приводить примеры «революций» и «госпереворотов», но адрес очевиден – Украина, а потенциально и Россия. Забывчивость Лаврова сыграло с ним злую шутку: когда он говорил, я представил себе огромный список «госпереворотов», к которым руку приложил СССР и его правопреемник – Россия.

Хотя, Сергея Лаврова понять можно – в Украине случилась революция, которую Россия не смогла подавить. Как и в Грузии: Кремль пытался изменить ситуацию – вначале торговой войной, эмбарго, поддержкой оппозиции и, наконец, с помощью оружия, в августе 2008 года. Не вышло, как на вряд ли выйдет и сейчас в Украине, но слова Лаврова можно оценивать как очередную пропагандистскую уловку, если не знать о том, что Россия является одним из основоположником современного терроризма.

Вероятно, далеко в глубине российского терроризма многочисленные бунты и восстания, которые, в зависимости от эпохи, можно называть национально-освободительным движением. Но жестокость, с которой они подавлялись, напоминают странным образом российские контртеррористические операции на Северном Кавказе. Сто лет назад они назывались проще и понятнее – «собиранием земель русских». По описаниям историков и военных, и сто лет назад, и даже раньше методы и причины были совершенно одинаковыми – захват территории, а в случае восстания – жестокая расправа. Впрочем, все это происходило внутри Российской империи. В том числе и подавление довольно странного восстания, которое мало кому известно – о нем в учебниках истории ни слова. Повод был необычный, сейчас бы названный борьбой за здоровый образ жизни.

В 1858-1859 г.г. антиалкогольный бунт охватил 32 губернии (от Ковенской на западе до Саратовской на востоке), более 2000 селений и деревень поднялись против насильственного спаивания населения. Восставшие требовали «закрыть кабаки и не соблазнять их». Люди крушили питейные заведения, пивоваренные и винные заводы, отказывались от дармовой водки. Итог восстания – в тюрьмы попало 11 тысяч крестьян, около 800 были зверски биты шпицрутенами и сосланы в Сибирь.

В современной российской интерпретации восставшие были бы названы «террористами», восставшими против политики государства. Повод был довольно банальный, сейчас называемый монополией производства, дающий значительное пополнение в государственный бюджет. «Трезвенное движение» началось с возникновения в августе 1858 в Виленской (нынешний Вильнюс) и Ковенской (современный Каунас) губерниях обществ трезвости.

Считали ли тогда зачинщиков антигосударственными преступниками? Если считать бунт социальной революцией, то аресты и ссылка людей, не желавших гробить свое здоровье – лишь показатель отношения государства к населению. Учитывая нынешнее настроение Кремля, трудно предположить, кто в середине 19 века мог быть назван террористом – государство, спаивающее население, или люди, воспротивившиеся насилию со стороны государства.

Поскольку в России отношение к бесправию всегда имело государственные корни, то понять слова Лаврова не просто. Значит ли, что он оправдывает коррупцию предыдущего президента Украины? Считает ли он, что силовой разгон безоружного Майдана в прошлом году это – борьба с терроризмом? Если да, то что делать с российской историей, в которой терроризмом страдали как власти, так и оппозиция?

Разобраться в российском определении понятия «терроризм» или «революция» невозможно. К примеру, является ли Фидель Кастро, к которому недавно летал Путин, террористом? С точки зрения тактики вооруженной борьбы – да, он один из самых ярких представителей терроризма, которого сейчас Сергей Лавров бы заклеймил позором. Или Эрнесто Рафаэль Гевара де ла Серна, известного просто как Че Гевара, участник государственных переворотов на Кубе, в Боливии и в Конго? Или как относиться к «кыргызским революциям», когда в 2005 году был свергнут Аскар Акаев, сейчас скрывающийся в Москве, в 2010 году был свергнут и второй президент – Курманбек Бакиев, нашедший приют в Минске? Можно ли считать, что нынешний президент Алмазбек Атамбаев оказался более сговорчивый и Кыргызстан одним шагом уже в Таможенном союзе, а его несговорчивым предшественникам не повезло?

На постсоветском пространстве примеров вмешательства России во внутренние дела бывших советских республик много. В 1992 году российские политики использовали армию для подавления волнений в Таджикистане.

В Кремле увидели опасность на «южных рубежах» своего геополитического пространства и использовали 201-ю дивизию для пятилетней войны, которую до сих пор называют «гражданской», но без объяснений – откуда взялось оружие в молодой независимой стране, в которой не было даже министерства обороны. И почему Таджикистан, являющийся одним из самых близких партнеров России, стал самой бедной страной? Если в Кремле посчитали, что в Таджикистане была революция, то почему вооруженный российской армией Народный фронт вел террористическую войну против населения?

Чтобы разобраться в хитросплетениях российского понимания «революций» и «госпереворотов», достаточно взглянуть на Красную площадь, где покоится один из основоположников российского терроризма. Один из крупных исследователей российского терроризма Анна Гейфман считает, что начиная с октября 1905 года, в Российской империи было убито и ранено 3611 государственных чиновников. К концу 1907 года это число увеличилось почти до 4500 человек. Вместе с 2180 убитыми и 2530 ранеными частными лицами общее число жертв в 1905—1907 годах Гейфман оценивает числом более 9000 человек.

По официальной статистике, с января 1908 года по середину мая 1910 года произошло 19957 террористических актов и экспроприаций, в результате которых было убито 732 госчиновника и 3051 частное лица, при этом 1022 государственных чиновника и 2829 частных лиц были ранены. Полагая, что значительная часть местных терактов не попала в официальную статистику, Гейфман общее число убитых и раненых в результате террористических актов в 1901—1911 годах оценивает числом около 17000 человек.

После распада СССР исследователи опубликовали много трудов о российском терроризме, по-разному объясняя его причины. Но несомненно то, что идеология современной России строится на вольном разъяснении терроризма и революций. Одни террористы Кремлем поддерживаются, другие считаются плохими. Одни революции находят в Москве объяснения необходимостью, другие проклинаются и вызывают отторжение. Идеологическая карусель ставит российское общество, и так плохо знающее собственную историю, в неведение – кого поддерживать и кто прав. Получается, что для Кремля всегда прав Ленин, создавший государство на традициях терроризма и объявившего «красный терроризм» государственной политикой.

Еще до того, как стать вождем, он был обычным революцонером-эмигрантом, жившим в спокойной Европе, подстрекая сторонников грабить банки и убивать людей. Будущий «отец народа» Иосиф Сталин руководил группой большевиков из тифлисской организации РСДРП, которая 13 июня 1907 года расстреляла и забросала бомбами два фаэтона, в которых кассир Государственного банка Курдюмов и счетовод Головня, получив на почте 250 000 рублей, сопровождаемые двумя стражниками и пятью казаками, направились в банк.

При ограблении было убито двое городовых, смертельно ранены трое казаков, ранены двое казаков и один стражник, а также 16 прохожих. Все участники ограбления сумели скрыться, избежав ареста. Все деньги, захваченные в результате ограбления, поступили в распоряжение группы Ленина. Деньги были доставлены в Финляндию лично Симоном Тер-Петросяном (Камо).

Это лишь один из эпизодов террористической деятельности большевиков, в октябре 1917 года совершивших революцию, утвердившую «красный террор». Кровавая история СССР тщательно скрывалась от населения, пропагандой убеждаемого в правоте советских вождей. По убеждению Ленина большевизм должен был «раздуть мировой пожар», распространив на другие страны террор и перевороты. Под лозунгами социализма Советский Союз вмешивался о внутренние дела государств по всему миру, снабжая деньгами и оружием террористов. А дело пропаганды – называть просоветские перевороты красивыми эпитетами.

Как, например, назвать «интернациональную помощь» в Афганистане? Переворотом? Государственным терроризмом? Смешны и неубедительны заверения советских вождей о том, что советский десант ГРУ, захвативший дворец Амина, просто привез ему продовольственную помощь, а тот решил отказаться. Пришлось навязать.

В поддержку бросили «ограниченный контингент», примерно 100 тысяч солдат и офицеров. Из Душанбе привезли нетрезвого Бабрака Кармаля и Афганистан зажил «нормальной жизнью» оккупированной территории. Тогда Сергей Лавров трудился в должности второго секретаря Отдела международных экономических организаций МИД СССР, наверняка помнит те события. Особенно когда в разгар «интернациональной помощи» он был был старшим советником Постоянного Представительства СССР при ООН. За 10 лет «помощи» погибло 1,5 миллиона афганцев, еще 5 миллионов стали беженцами.

В принципе понять Сергея Лаврова можно – он вырос в системе, которая террор называла «счастьем народным» живших в стране, где «вольно дышит человек». Страх перед киевским Майданом, перед потенциальным московским или питерским толкает главу МИД РФ к словесной эквилибристике.

Россия присоединилась почти ко всем международным конвенциям, Путин и Лавров постоянно говорят об «угрозе терроризма». Только как и прежде, как и все последние десятилетия у Кремля свое понимание терроризма и террористов, революций и контрреволюций, государственных переворотов и национально-освободительных движений.

Не может страна, выросшая на традициях террора и внесудебных расправ, не бояться наказания за свои преступления. Лавров именно на это и намекнул. Проблема только в том, кто прислушается сегодня к России, ставшей изгоем, благодаря поддержке терроризма и государственных переворотов.