Казус Пореченкова уже обсудили со всех сторон. Кроме, кажется, одной: если бы актер запретил работу камеры, факт стрельбы по Донецкому аэропорту остался бы эпизодом его частной биографии. Были там живые мишени или картонные, кажется, уже не очень интересует публику. Важен для нее только символизм кадра: звезда военных сериалов, герой «Ликвидации», актер, сыгравший Поддубного, выпускает автоматные очереди в сторону врагов «Русского мира».

«Общество спектакля» в военном конфликте на востоке Украины, который все-таки честнее называть русско-украинской войной, проявляет себя с самых изощренных сторон, которые не снились Ги Дебору, автору термина. На момент написания этого текста ролик с Пореченковым просмотрели более трех с половиной миллионов человек. Для сравнения: все видеоэпизоды со свадьбы Моторолы, все ролики с его порой бесстрашными, харизматичными и развеселыми, порой довольно гнусными пацанами, которые то в очередной раз совершают вылазку к терминалу Донецкого аэропорта, то где-то в лесополосе измываются над пленными, собирают не более 150 тысяч (минимум просмотров – от 20 тысяч).

То же количество просмотров выдает русский YouTube на украинские военные съемки той же топографии и времени, естественно, с другим идейным знаком. Украинские добровольцы, срочники и контрактники не менее харизматичны, чем их противники. Семен Семенченко круче Моторолы, потому что умнее. Обе стороны на хорошем русском языке, с довольно выдающимися речевыми оборотами, периодами и гиперболами, иронией и сарказмом рассказывают противнику, чем ему стоило бы заняться вместо стрельбы, и столь же емко объясняют, что они с ним сделают, если не прислушается. Полагаю, для будущего исследователя-лингвиста эти видеодокументы – настоящая находка; у меня есть рабочая гипотеза, что такой специфический русский язык мужской драки достался им в наследство от лихих девяностых, я узнаю его по памяти, он сохраняется в речевом стиле моих ровесников, занимающихся бизнесом и служащих в силовых структурах.

Я несколько разочарована количеством просмотров в сетях. Цифры говорят сами за себя, и, видимо, они соответствуют реальному интересу «диванных войск» к конфликту. Если принять это как факт, то получается, что из всех искусств для нас важнейшим по-прежнему является кино в стиле «русский блокбастер». Не донецкие репортажи «Лайфньюс» в прямом эфире (в смелости их репортерам не откажешь), не мат бойцов «Иловайского котла», не эпизоды захвата пленных или их передачи (опять говорю здесь о двух сторонах, отснятого материала достаточно). Пара автоматных очередей, пара фраз – и у общества спектакля есть повод объединиться в желании выразить свое отношение к сюжету, к эпизоду в военной эпопее, у которой пока нет названия. Полагаю, обе стороны думают, что она называется «Освобождение».

Теперь о главном отличии русского медиа- и YouTube-контента от украинского. Русская сторона в официальном пространстве вынуждена отбиваться умственными спекуляциями и хитростями монтажа. Ролики бойцов Моторолы не могут оказаться в мейнстриме русского официального эфира. А ролик знакомства Яроша и Семенченко где-то на просторах Восточной Украины – эту встречу устроил и снял Мустафа Найем – вполне приемлем в украинском медийном контексте. Русские же не воюют с Украиной, как сказал президент Путин; значит, первые каналы не могут открыто призывать идти в добровольцы за «Русский мир». А украинцы воюют за свою независимость, свободу и государственность. Это главная мысль, с которой согласны и государство в лице вновь избранных парламентариев, и народ на улицах Киева, пару недель назад мне довелось провести там мини-опрос; даже недовольные войной как фактом (а кто из нормальных людей был бы доволен?) признают ее неизбежность.

Государство готово защищать своих граждан, армия готова их защищать, медиа готовы транслировать эту готовность; в том числе и все недостатки, которые возникают в процессе защиты. Порошенко снимает Гелетея? Нормально, давно пора. Срочники или солдатские матери вышли на демонстрацию? Отлично, мы стояли на Майдане за их права, власть должна их услышать и отреагировать. Те, кто в будние дни сидит в дорогих кафе, в выходные едут в госпитали.

На бывшем Майдане стоит огромная фотовыставка социальной рекламы, которая откровенно связывает события киевской зимы и защиту Донецкого аэропорта, битву с «Беркутом» и битву с сепаратистами. Ее главный посыл: поддержи армию, ты за это боролся, она защищает твой дом.

В YouTube есть украинские социальные (или пропагандистские, это вопрос терминологии) ролики военной операции на востоке Украины, в киевской терминологии – АТО. К примеру, с трогательным «равнением на маму» в момент призыва: построение на плацу, мать пришла на проводы сына, офицер командует равняться на нее, частное побеждает государственное. Или парни и девушки в военной форме, которые улетают из аэропорта Борисполь на войну: старик-офицер в гражданском отдает честь молодому бойцу, девушки бросают восхищенные взгляды. Эти ролики собирают те же цифры в YouTube, что и документальные эпизоды из зоны военных действий. Статистически сравнима со стрельбой Пореченкова только запись, где украинцы выстроились вдоль дороги, встречая гроб погибшего на востоке. Он называется «Смотрите, россияне, как Западная Украина встречает погибшего героя».