Кажется, главный итог, к которому пришла Украина, отметив годовщину Майдана, должен быть сформулирован так: этот Майдан и все, что произошло после него, было неизбежно. И если бы кто-то в самые горькие минуты апреля, августа или сентября сказал бы украинцам: «Вы этого хотели? Так вот же вам! Так вам и надо!», ему бы теперь отвечали: «Да, нам так и надо». И если б тогда, год назад, по каким бы то ни было причинам что-то пошло не так, и мы прожили бы еще один год с Крымом и с Януковичем в относительной «стабильности», с российским газом и Таможенным союзом (хотя в последнее все же верится с трудом), в конечном счете, все равно произошло бы то же самое: не в 2014-м, а в 2015-м, но Янукович ушел бы ровно так — с кровью и с разрушениями, с разваленной армией и покалеченным во всех отношениях Донбассом.

Майдан стал катализатором очевидных процессов, которые казались стагнационными, но были разрушительными. И Майдан проявил какие-то вещи, которые оставались непроявленными и неочевидными на протяжении последних 20 лет, когда выстраивалось украинское государство (или «украинский проект» — иногда предпочитали называть это так, что само по себе характерно). Майдан, в самом деле, вывел всю эту ситуацию — не «из-под контроля», как иные полагают, но из вот этой проективной непроявленности и губительной инерции, которую старались не замечать.

Всю прошлую неделю «бойцы вспоминали минувшие дни», приходили на «свои места», вывешивали фотографии и ставили свечки. При этом говорили о двух «Майданах» — до 1 декабря, т.е. до «избиения младенцев» и после. Как водится, искали виноватых — и тогда, и сейчас, без этого нет жизни в соцсетях. Хотя, кажется, и соцсети за этот год изменились: с какого-то момента в Украине появилась отчетливая и достаточно многочисленная «партия разума», или «партия самосохранения», так что на регулярное «все-пропало-нас-сливают» всякий раз находится некоторое количество голосов тех, кто «в лодке».

То, что в Украине не принято любить власть (всякую власть), что здесь нет «центра», нет культа власти и обаяния власти, было известно и прежде, до Майдана. Но хочется думать, что за этот военный год у тех, кто всякий раз готов «выйти на площадь», выработались инстинкты терпения и выживания, а у новой власти, которая пришла на Институтскую и на Грушевского, тоже появился этот инстинкт выживания. Вот именно что не бесконтрольности, а осторожного выживания с оглядкой на вечно недовольную «улицу» (хотя в нашем случае не «улица», конечно, а Майдан).

Итак, после того как журналист «Украинской правды» Мустафа Найем призвал своих «френдов и подписчиков» выйти на Майдан, прошел год. В Украине сменилась власть, в Украине появились новые партии, какие-то фамилии стали забывать, а какие-то, наоборот, узнали и запомнили. В Украине появились «добровольческие батальоны», «регулярная армия» и «оккупированные территории». В Украине появилась политическая нация: не «по крови» и не «по языку», а «по гражданству». В Украине появился новый президент и новая Рада, а журналист Мустафа Найем стал депутатом. Он впервые «открывал Раду» не в ложе прессы, а в зале заседаний. И, кажется, главное, что можно сказать об этой «новой власти» и «новой Раде», он сказал, опять же в «Фейсбуке»: «Странно, что они еще тут, когда тут уже мы, — мысль, на которой чаще всего ловил себя сегодня в зале парламента».