В российской политической истории 2014 год поражает неожиданностью и масштабом событий. Покинув рутинизированный мир рейтингов, экономических мотиваций, стандартов сотрудничества — весь этот скучный антураж современной глобальной иерархии — Россия, ведомая Кремлем, снялась с якоря и вышла в открытые воды истории. Философ Михаил Ямпольский написал об этом: «Из мира постмодерна Россия двинулась в модерн», т. е. в первую половину ХХ в.

Крутой поворот вниз

После того как между 26 февраля и 16 марта Россия присоединила Крым, на юго-востоке Украины разразился короткий и жесткий кризис. Переход Крыма под Россию качнул общественные настроения части населения в пяти областях Украины. В те дни в Крым непрерывно приезжали представители различных групп с Украины, царила атмосфера ажиотажа, возникла «русская весна», рассказал позднее Игорь Гиркин. Подогреваемая из России различными политическими группами, эта атмосфера и привела к военной экспедиции отряда Гиркина в Славянск, с которого началась «донбасская война». Повороты ее сюжета были главными событиями российской внутренней политики в 2014 г. В результате 2015-й Россия встречает с результатами, которые не привиделись бы Кремлю и в страшном сне двумя годами ранее. Россия покинула G8, в отношениях с Германией глубокий кризис, санкции США и Евросоюза, разрыв многих направлений высокотехнологической кооперации российских и европейских фирм.

Россия теряет место восьмой экономики мира, в 2015 г. ее ждут «мусорные рейтинги», из привлекательного для инвестиций развивающегося рынка, каким Россия была более десятилетия, мы превращаемся в крайне уязвимую экономику. Падение цены нефти и курса рубля отбрасывает Россию с почти $1000 средней зарплаты в июне 2014 г. (зарплата — 33 563 руб., курс — 34,41 за $1) к $600 и ниже, на несколько лет назад.

Путинский поворот — 2014 привлекает к России колоссальное внимание мира. Теперь все российское — резервы, характер проникновения в экономику европейских стран, внешнеполитическая активность — попало из зоны полутьмы прямо под вспыхнувшие софиты. Теперь все считают российские резервы и строят графики их таяния. Каждая транзакция попадает под микроскоп. США следуют курсу, объявленному Обамой: «Все имеет цену, и ее надо платить».

Но сколько платить? Цена Крыма неизвестна, поскольку Кремль не вступает в переговоры. В результате осуществляется курс на «обезжиривание» Кремля, результатом чего станет выжигание резервов до нуля. Резервы кончатся раньше, чем российская экономика успеет диверсифицироваться. Возникает безнадежная ситуация: население должно понести тяготы рецессии и кризиса, имея в перспективе лишь «отложенную катастрофу».

В тупике

Для политического историка будет чрезвычайно интересно узнать, как принималось решение по Крыму. По всей видимости — в расчете на распад Украины и стратегическую перспективу возникновения большого нового государства Новороссия. Лишь в этом случае решение об аннексии Крыма растворилось бы в более масштабном процессе перекройки границ. Но этот авантюристический план провалился. И теперь Кремль в трудном положении. Видно, что он напрягает все дипломатические возможности, внешнеполитическую пропаганду, пророссийские бизнес-круги в Европе, чтобы создать ощутимое движение за признание Крыма.

За это Кремль готов платить. Имеются многочисленные заявления европейских политиков и предпринимателей, призывающих понять действия России как проявление обоснованной тревоги, страха или даже результат ошибочной политики Запада в постсоветский период. Но эти заявления putins-versteers Путину удалось бы капитализировать, только если бы он в феврале и далее не присоединял Крым, а лишь дестабилизировал бы обстановку на Украине, не нарушая границ.

Очевидно, что и после гибели «Боинга» у Путина имелась возможность обменять полное прекращение боевых действий в Донбассе на схему, которую озвучивал бывший американский посол в России Дж. Мэтлок и ряд европейских политиков: Запад соглашается на восстановление досанкционного режима экономического сотрудничества, не признавая де-факто присоединения Крыма, а рассматривая его как «замороженный конфликт». Но Путин и этим не воспользовался.

В результате переход в 2015 год происходит в атмосфере полного тупика, отсутствия каких-либо стратегий урегулирования и нарастания конфронтационной риторики. Теперь риторика Путина о желательном пересмотре концепции европейской безопасности уже не имеет значения. Наоборот, общее место сегодняшних экспертных оценок в Европе: крымская авантюра Кремля лишает Россию даже того статуса региональной державы, который был ранее признан в результате десятилетних усилий Путина и его политического окружения. Что уж говорить о претензиях Кремля выступать ревизионистским лидером, предлагающим новые схемы европейской или глобальной политической архитектуры.

Новый контракт

Но внешнеполитические и экономические потери — это половина дела, и не самая главная. Главное событие года — «самообнаружение» российского общества, загнанного крымской авантюрой в узкий коридор «новой лояльности». Кремль перезаключил социальный контракт. Украинизация внутренней политики произвела быструю переконфигурацию всего социального пространства. Десятки миллионов чиновников, сотрудников госкорпораций, предпринимателей, чей бизнес связан с госбюджетом, ранее имевших разные взгляды на будущее России, теперь повязаны Крымом. Та же ситуация с гуманитарным сообществом: историками, журналистами, преподавателями высшей и средней школы. Не менее 20 000 федеральных журналистов включены в орбиту обслуживания войны Кремля с остальным миром. Система образования должна принять в себя не только обоснование конфликта России и Украины, но и всю мифологизированную картину глобальной схватки России с Западом в целом.

Последствия «Украины» пришли и в каждую российскую семью. Те, кто сомневается в правильности курса Кремля, вынуждены замолчать, избегая конфликта с собственными родителями или детьми. Символической цифрой нового социального контракта являются пресловутые 87% — фиксируемая социологами поддержка Путина и его курса.

В чем содержание нового контракта между Кремлем и населением? В нем три пункта.

1) Переход от Путина к «не Путину» при жизни Путина более невозможен («Нет Путина — нет России»).

2) Изоляционизм — курс, который будет поддерживаться до конца жизни Путина («Россия в кольце врагов»).

3) Страна не самореформируется.

Последний пункт — итог 25-летнего постсоветского транзита: опция просто выключена. Очевидно, что посткрымский социальный контракт окончательно переводит Россию из статуса слабой демократии в персоналистский режим и тем самым переформатирует будущее. Теперь мы страна, полностью поставившая свое будущее в зависимость от ухода или смерти вождя. По социальным сетям видно, что тысячи и тысячи людей прекрасно понимают, что этот контракт содержит в себе отложенную катастрофу. Теперь возвращение к самореформируемости, выход из изоляции возможны только в результате крупного гражданского конфликта, военного поражения или глубокого экономического коллапса. Украинизация российской политики сожрала будущее России.

Дорога к катастрофе

Надо надеяться на поддержание перемирия в Донбассе, но понимать, что это уже не изменит состояния российского общества. «Запад» в новой политической риторике сконструирован так, что с его стороны не может быть никакого рационального ответа, предполагающего восстановление диалога. Запад должен куда-то деться, исчезнуть. Перед этим он должен покаяться за многовековую антироссийскую политику, начиная с гибели Византии и вплоть до организации госпереворота в Киеве. Меньшего Кремль и наше новое посткрымское общество принять не готовы. Внутри нового социального контракта нет и пространства для прекращения конфликта с Киевом. Украина тоже должна куда-то деться вместе с Западом. Изнутри этого контракта, как это ясно показывает риторика Путина второй половины года, вообще не существует рационального предложения со стороны Кремля для имеющегося в наличии Запада.

Предложения есть только для воображаемого Запада. Новый социальный контракт предполагает плотную оболочку мифологии, которую должно производить (и само потреблять) российское общество. Очевидно, охваченность такой мифологией не допускает никакого обратного хода. Сам факт охваченности — свидетельство того, что перегорели предохранители. Механизмы саморефлексии отказали. Посткрымский социальный контракт не предполагает окончания — в отличие от контракта первого срока Путина и контракта 2003-2011 гг. Теперь неизвестно, где и при каких обстоятельствах будут сформированы заново механизмы саморефлексии, предохраняющие общество от деградации. Это самый тяжелый итог 2014 г.-

Автор — политолог, главный редактор «Русского журнала».