Теракт против еженедельника «Шарли Эбдо» для Франции, да, пожалуй, и для всего Евросоюза стал примерно тем же, чем теракты 11 сентября 2001 года стали для американцев. Хотя количество жертв, к счастью, на этот раз оказалось в сотни раз меньше. 11 сентября 2001 года стало началом мировой войны против исламского терроризма. А теракт 7 января 2015 года означает, что эта война пришла на Европейский континент. Но она очень специфическая.

Со стороны террористов нет ясно очерченной и географически локализованной стороны конфликта. Агенты «Аль-Каиды» повсюду, а бороться с ними на территории США, Австралии, Евросоюза и других западных стран приходится, как с обычными уголовными преступниками, т. е. с соблюдением всех гражданских прав и свобод, включая презумпцию невиновности.

В определенном смысле ее можно назвать гибридной войной, но сильно отличной от той гибридной войны, которая теперь ведет Россия на Донбассе. После терактов 11 сентября в Америке были приняты антитеррористические меры, в определенной степени ограничившие права и свободы граждан. По всей вероятности, теперь мы будем иметь аналогичные меры во Франции и других странах ЕС. И то, что война с террором продолжилась немедленно после атаки на Шарли Эбдо, доказывает убийство полицией двух исламских террористов в Бельгии и арест двух террористов в Германии. А ведь Европу отделяет от мусульманского мира не Атлантический океан, как США, а довольно узкое Средиземное и еще более узкие Черноморские проливы.

Мусульманские общины здесь насчитывают десятки миллионов человек и постоянно пополняются единоверцами с Ближнего Востока и Африки. Так что бороться с террористами-исламистами Европе будет куда труднее, чем в США, тем более, что даже в рамках Евросоюза нет единой базы на подозреваемых в экстремизме, ни стоп-листа для авиакомпаний на потенциальных террористов.

На этом сходство двух терактов кончается, и начинаются различия. Если теракты в Америке были направлены прежде всего против финансово-торгового сердца западного мира, то теракт против «Шарли Эбдо» метил в еще одну западную ценность — свободу слова. Это вызвало трехмиллионную демонстрацию в Париже, подобной которой не было в Нью-Йорке после уничтожения башен Всемирного торгового центра. Наверное, среди демонстрантов были не только сотни тысяч мусульман, но и сторонники Мари Ле Пен, однако они не рискнули высказывать свои ксенофобские взгляды. И нельзя сказать, что парижский марш скомпрометировали такие одиозные личности, как Роберт Мугабе и Сергей Лавров.

Да и Владимиру Путину, если бы он в тот день приехал в Париж, никто не стал бы устраивать бойкота по типу брисбенского, хотя и в объятья к нему западные политики тоже бы не бросились. В борьбе с террористами порой приходится сотрудничать и с диктаторами, но это не значит, что диктаторам за это надо прощать их преступления. Но на парижский марш, как на похороны, приглашений не рассылали. И то, что он состоялся, очень хорошо.

Хотя то, что Россия — не Европа, еще раз доказала реакция на теракт в редакции «Шарли Эбдо». Многие европейские СМИ в знак солидарности перепечатали карикатуры с пророком Мухаммедом, и во всех странах прошли массовые акции солидарности под лозунгом Je suis Charlie. В России же участников пикетов с этим лозунгом задерживает полиция, а Роспотребнадзор пугает СМИ, что публикация карикатур на религиозные темы является экстремизмом. А московские мусульмане, явно с подачи властей, грозятся собрать 100-тысячный митинг протеста против карикатур на пророка.

А вот будущие угрозы демократическим свободам, в том числе свободе слова, при неизбежной дальнейшей эскалации борьбы с исламистами, пугают. Замечу, что еще до терактов во Франции уже были достаточно суровые законы, ограничивающие свободу слова. Например, под предлогом борьбы с террористами полицейские органы имеют право немедленно блокировать интернет-сайты без судебного решения. Собственно, в России во многом позаимствовали этот закон.

Но принципиальная разница в том, что во Франции судебная система независима от исполнительной власти, а в России она ей полностью подчинена, так что разблокировать однажды заблокированный без суда сайт нет никакой возможности. Цензуру же по религиозным основаниям сейчас никто в Европе, думаю, ввести не рискнет. Ведь не было бы карикатур на пророка Мухаммеда, террористы нашли бы любой другой предлог и объект для теракта. Но некоторые проявления идиотической политкорректности все же случились. Крупнейшее Оксфордское университетское издательство рекомендовало авторам школьных учебников не упоминать в них свинину, свиней и сосиски, чтобы не ранить религиозные чувства мусульман и иудеев.

А острые карикатуры на религиозные темы — давняя французская традиция, родившаяся в эпоху борьбы за отделение Церкви от государства. Эта борьба завершилась в 1905 году принятием закона, согласно которому государство отделено от религиозных дел, и все религии уравнены в правах. Карикатуры французы рисовали и рисуют на все религии, и это, в конце концов, можно рассматривать и как свободу самовыражения атеистов, и как отголосок карнавальной культуры. Религию нельзя оскорблять только в храме — это уже кощунство. А все остальное можно понять и принять.

Но, как сказал Папа Франциск, «нельзя убивать во имя Бога», хотя в тоже время «нельзя высмеивать и оскорблять чужую веру». Однако пророк Мухаммед, Бог-Отец или Христос на карикатурах — это уже не объект поклонения, и карикатуры на священные образы веру не оскорбляют. В той же Франции была масса юмористических карикатур на персонажей Ветхого и Нового Завета, но религиозных волнений это не вызывало. Здесь — разница европейской и мусульманской культур, но странно было бы навязывать исламские культурные нормы европейцам.

В перспективе пределы, до которых может быть ограничена свобода слова в Европе и в западном мире в целом после парижского теракта, будет зависеть от того, насколько жестоко будет проходить война с терроризмом. Если накал противостояния с радикальными исламистами существенно повысится, есть опасность, что европейской прессе придется работать в режиме информационной войны, а европейским обывателям забыть о habeas Corpus Act.

А что такое информационная, мы видим на примере Украины, если вспомнить недавнюю трагедию с автобусом под Волновахой. Ответственность за нее сепаратистов сомнений не вызывает, как и то, что специально в автобус они не целились, в отличие от парижских террористов, хладнокровно расстрелявших редакцию «Шарли Эбдо». Однако вина «колорадов» заключается не только в стрельбе неуправляемыми ракетами по тыловым районам, где нет войск, но и, что важнее, — в развязывании и продолжении при поддержке российской армии войны на Донбассе.

Новомодная гибридная война сопровождается войной информационной. И ее очередные залпы раздались в связи с трагедией под Волновахой. Хотя сепаратисты сами успели похвалиться на собственном сайте обстрелом «укропского блокпоста», российский МИД сразу обвинил в происшедшем украинских военных, а прокремлевские и сепаратистские СМИ стали плодить самые невероятные версии одну за другой.

Тут и взрыв мины на минном поле у блокпоста, тут и обстрел автобуса из стрелкового оружия, тут и умышленный обстрел автобуса «укропами» с провокационной целью. Надо просто создать информационный шум, чтобы истинная версия тонула во множестве ложных, в истинности которых можно убедить простодушных россиян, находящихся под монопольным воздействием путинской пропаганды.

А в результате информационной войны, как и во время любой войны, в Украине практически не осталось оппозиционных СМИ. Они сейчас делятся на прогосударственные, поддерживающие действия правительства в конфликте с Россией и сепаратистами и сознательно ограничивающие его критику (хотя и не исключающие ее полностью), и пророссийские, поддерживающие позицию соседнего государства. И если в Европе война с исламским терроризмом дойдет до определенного градуса накала, то европейские СМИ тоже могут разделиться на прогосударственное большинство и исламистское меньшинство.

И первые, пусть слабые, признаки возможной будущей информационной войны можно усмотреть в том, что во Франции начинают преследовать тех, кто позволяет себе двусмысленные шутки по поводу терактов и террористов. Кто не с нами, тот против нас! Способность же Европы противостоять исламскому терроризму будет также напрямую зависеть от того, поможет ли она Украине справиться с террористами на Донбассе.