В советское время проблемы призыва были важны для компартии и общества, как сбор урожая. Косящих от «священного долга» вылавливали у родственников, бабушек, любовниц, везде, куда доставала рука гарнизонного патруля и милиция. За переподготовку военнообязанных старшего возраста партбилетами и карьерой отвечали директора заводов, районное и областное начальство. Милитаризм нуждался в строгости и постоянном присмотре, которые с годами перешли в крайнюю форму зависимости страны от собственной военной машины. Она и погубила СССР.

К сожалению, развалив тоталитарную систему комплектации армии живой силой, мы не заменили ее новой, подходящей для времени и страны. Сегодня за это приходится расплачиваться.

• Область взаимодействия армии с народом сложилась из взаимоисключающих векторов. Подъем патриотических чувств уживается с дремучей бюрократией, добровольческое движение — с коррупцией, всегда процветавшей в заведениях, где после 1918 года не менялась табличка с надписью «военкомат».

Нынешний всплеск дискуссий и протестов по поводу мобилизации возник на почве исторических противоречий. Механизм принуждения старой государственной машины, попытался мобилизовать для отпора агрессии изменившийся народ. Что же из этого вышло?

• У слова « мобилизация» — два значения. Одно — подготовка армии и общества к войне. Второе — концентрация сил и воли ради достижения цели. Нас интересуют оба смысла. Срыв мобилизации, независимо от намерений и побуждений, всегда на руку противнику. Тут как ни крути, как не переворачивай антивоенный контекст, все равно выплывет коллаборационизм. Недавно в болгарских селах Одесщины прошли (думаю, не без помощи народного депутата А.Киссе) мероприятия «миролюбивого характера», чтобы «детей не брали на войну». Конечно же, никакая мать не желает, чтобы ее сын оказался в окопах. И никакой нормальный человек не предпочтет войну миру. Но есть вопрос концептуальный. Почему волну пацифизма надо поднимать в обороняющейся стране, а не в нападающей? Кто бы возражал против консолидированного обращения украинских болгар к российским, оказавшимся по разные линии фронта. Их могли бы услышать в Кремле, и на исторической родине. Сделали бы реальный шаг на пути к миру. Но произошло действие политического характера. Вместо слов за реформирование системы комплектации армии, людей призвали срывать мобилизацию. Когда услышал пресс-конференцию главы российского МИДа в Мюнхене, где он обеспокоился диспропорцией в национальном составе ВСУ, стали понятны причины «болгарского восстания» против мобилизации. По мнению Лаврова румын и венгров, призывают на службу больше, чем украинцев, поэтому и захотелось добавить к списку болгар. Опустим зарубежную мотивацию. Если бы местные власти участвовали в составлении планов подготовки кадров для армии, ни политических, ни этнических проблем, здесь бы не существовало. Беда в том, что в среднем звене государственного управления не видят разницу между призывом в армию и мобилизацией страны. Как и все формы государственных действий, у нас она натолкнулась на коррупцию, архаику военной и государственной мысли. Пока нет качественных и количественных оценок людских и технических ресурсов, и нет сформулированного армией запроса на военные профессии. Очертания будущей армии Украины только проступают в тумане стратегической неопределенности нового века. Это хорошо и плохо. Хорошо потому, что только реальные боевые действия могут дать ответ о жизнеспособных доктринах, структуре и составе будущих ВСУ. Плохо, что работа делается на ходу, под воздействием крупных угроз безопасности страны.

Не сомневаюсь, что в ближайший год, полтора сложится новая система мобилизационной готовности. Хотя бы потому, что старой уже нет. Военным комиссариатам, как рудименту, пора уйти из жизни. Что придет на смену — пусть решают специалисты по военной реформе. Будет ли это пункты вербовки и набора, швейцарский ландштурм, или трехуровневый принцип комплектации немецкого Бундесвера, станет понятно позже. Сейчас же важно решить, как идти на службу фермерам, менеджерам, владельцам бизнеса и многим другим людям мирных профессий, без которых не обойдутся поля, предприятия, компании. Если призвать шеф-повара ресторана, то выживет ли ресторан? Как призывать кормильцев семей, если не предусмотрены механизмы обеспечения всех, кто находится на их иждивении. Это самые насущные вызовы для руководства страны. В новейшей истории мы не воевали, а советский опыт мобилизации нельзя применить в обществе с институтом (пусть и дистрофичным) частной собственности.

• Многие мои знакомые высказываются сейчас в пользу грузинского опыта финансовой компенсации за отказ от призыва. Дескать, все равно дают взятки военкомам, так лучше уж деньги направить в казну. Думаю, тут есть рациональное зерно, хотя система разделит общество на оплачивающих независимость гривной и кровью. Хотя, все и так поделено и, признаемся, кроме добровольцев, у нас воюют люди не богатые. Поэтому, я бы ввел компенсацию. Только не в размере 2000 долларов, как было в Грузии, и в мирное время. Риски для жизни стоят дороже, поэтому суммы желательно увеличить в 10, или в 20 раз. Пусть они пойдут на вооружение. И вообще, если мы признаем деньги универсальным средством платежей и компенсаций, почему ориентируемся на прошлый опыт бесплатных решений? Увы, прочна привязанность к испытанным ходам и отработанным политическим трюкам.

• Недавно на глаза попалась фотография секретаря РНБО Александра Турчинова. Он в современной военной форме, с новейшим автоматом в руках, экипированный, как гость из будущего. Решительно шагает в окружении обычных солдат со старенькими автоматами в руках. Иллюстрация к теме мобилизации из нашего далекого прошлого, где генералы в роскошных ботфортах маршируют с рекрутами в старых обмотках. Наверное, раньше мы бы не придали значения социальной проблеме, проглянувшей сквозь камуфляж мундиров. Но это тоже аспект мобилизации: социальный и пропагандистский одновременно.

• Наши подходы к мобилизации пока из старого времени. Они не учитывают всех потенциалов страны, которые можно использовать для защиты. Поясню это итогами мобилизационных усилий во второй мировой войне. Больше всего валового внутреннего продукта использовали для победы в США. Наибольший показатель армейского призыва был в Великобритании -22% от всего населения. Мобилизацию в сфере науки с высокой эффективностью провели те же США и Германия, вспомним один только Манхэттенский проект. В войне побеждают не одни поставленные под ружье солдаты, а совокупность усилий народов и государства во всех отраслях человеческой деятельности. Ведь война испытывает не только армию, но и все общество, живущее в условиях повышенных рисков, огромного напряжения и больших неудобств. Для их преодоления и нужна мобилизация в широком контексте понятия.