Ощущение, что дурной сон, который начался год назад, никак не закончится.

Настоящее не укладывается в сознание, выворачивает наизнанку, кровавой требухой наружу, и остается или черстветь, покрываясь струпьями, сжимать зубы и драться, или оказаться раздавленным, всепропавшим, насслитым, бесформенным мясом.

Поначалу не веришь, что толпа служителей закона, озверевшие защитники мирных граждан могут калечить людей дубинками в центре столицы, под прицелами десятка фотокамер, не стесняясь ни в выражениях, ни в ударах. Не веришь в кровь на затоптанном асфальте. Не веришь в милиционеров с замашками бывалых мясников.

Потом не веришь в первых погибших. Не укладывается в голове, что там, где вчера еще ты просто прогуливался с ребенком, пули дырявят людей. И гимн страны поют, каждой клеточкой понимая его слова, понимая, что «душу и тело мы положим», и уже есть те, кто действительно положили свое тело. И тело несут мимо поющих людей на одеяле, накрытое флагом, держат за края одеяла, стараются не раскачивать, и слезы текут по лицам незнакомых друг другу людей.

Не веришь, что убитых уже десятки, и их не просто убивают, а убивают прицельно, отстреливают, точно в тире, и следующий может быть любой человек, оказавшийся в центре столицы.

Позже не укладывается в голове, что как будто дружественное соседнее государство вдруг рвет куски от твоей страны, вводит на твою землю своих солдат, а твои родственники из этого соседнего государства радостно аплодируют этим сожранным кускам твоей страны. Ты не веришь, что вчерашние друзья радуются проблемам твоей страны, потирая ручки, пугают близкой зимой и холодами. Не веришь в то, как быстро они научились умело и нагло врать, выдавая свое наглое вранье за гражданскую позицию и дезинформацию в пользу своего одуревшего государства.

После ты никак не можешь поверить, что привык к смерти. Объявления о погибших уже не вселяют ужас, даже с удивлением отмечаешь, что радуешься, когда за сутки погибли один или два человека, говоришь себе, как хорошо, что всего один или два, а не десять или двадцать. Не веришь, что уже похоронил кого-то из одноклассников. Не веришь, что у соседей племянник вернулся домой без ноги, а больше не веришь тому, что все радуются его возвращению без ноги, потому что лучше без ноги, чем без обеих ног или вообще без головы и в ящике.

И в итоге, сейчас, через год, слушаешь выступление президента и не можешь ему поверить. Про шесть погибших. Про десяток раненых. Не веришь.

А главное, не можешь поверить в то, что руководство твоей страны, пришедшее к своим креслам по всем этим трупам на Майдане, по крови живых людей, занявшее свои места благодаря тем, кто не отступил и не сдался, это руководство позволяет себе так нагло и так бессовестно лгать своему народу.