На Новом Арбате, напротив редакции «Эха Москвы», какие-то негодяи вывесили баннер. Несколько лет назад  я бы сказал не задумываясь: «Какие-то негодяи из движения “Наши”». Но движения нет, а дело его живет. Теперь это называется «гражданские активисты». Или даже «неравнодушные студенты».

Безымянная и безадресная гнусь.

В одной патриотической газете вовсе написали: «Появился баннер». Из ниоткуда. Из воздуха. Из уплотнившейся атмосферы ненависти.

На баннере — портреты Навального, Волкова, Быкова, Шендеровича и Макаревича. Цитаты из них же. И обвинительное заключение: «Эти люди создают атмосферу нетерпимости».

Интересные дела творятся с атмосферой. Интересные вокруг происходят атмосферные явления. Теперь уж и не вспомнить (у меня, по крайней мере, не получается), кто первым сказал, что Немцова убила атмосфера ненависти. Но в рядах агитаторов и горланов, включая главарей, эти слова пробудили неожиданный энтузиазм. Началась привычная обезьянья пляска с обязательным метанием кала: так это ведь вы, либералы, оппозиционеры, национал-предатели, вы ее и создаете, эту атмосферу! В ваших текстах — одно только зло, задача которого — разрушить хрупкий гражданский мир и помешать нации сплотиться вокруг национального лидера в эту тяжелую годину!

Там ведь не могут без штампов. Там давно уже слов нет. Одни штампы. Долой рутину с оперных подмостков. Не возражаю, Полыхаев. В ответ на наглые происки бухгалтера Кукушкинда, мы, геркулесовцы, еще теснее сплотимся вокруг национального лидера. Полыхаев. Долой «Хованщину». В крайнем случае — долой «Тангейзера».

И вот баннер — что-то вроде точки в разговоре об атмосфере. Фамилии названы, цитаты приведены. Список создателей атмосферы ненависти утвержден начальством. Они и убили-с.

Тут возникает непреодолимый соблазн: раз уж пропаганда так навязчиво предлагает сыграть в дурака, надо взять да и сыграть. Сделаем вид, что не читаем нормальных газет ни перед обедом, ни вместо ужина. Просто примем исходный тезис на веру: ладно, хорошо. Это именно оппозиционеры, названные поименно и неназванные тоже, создают в стране невыносимую атмосферу ненависти. Дышать просто нечем: включишь отдыха ради после трудового дня телевизор, а оттуда Навальный. Превратим, —  вопит, — Кремль в радиоактивный пепел! Покараем карателей! Отвопит Навальный — так уже время «Бесконечного вечера с Ксенией Собчак», сто тысяч двести пятьдесят седьмой день нашей телестройки, мы строим ненависть. Превратим, карать.

Оппозиционеры, значит, создают атмосферу ненависти. А их оппоненты — атмосферу любви. У оппозиционеров — блоги с тысячами читателей и онлайн-СМИ невероятной мощи. А у нежных, любящих, безостановочно нюхающих цветочки государственников — жалкие какие-то метровые телеканалы и бумажные газеты с миллионными тиражами. Негде любителям любви развернуться. Даже жалко их немного, горемык.

И — в дурака, так уж без дураков! — сделаем еще один шаг. Давайте представим, будто верим без оговорок и тому, что убийцы Бориса Немцова пойманы, и тому, что причиной их действий стала позиция Немцова по «Шарли Эбдо». Именно эту версию телевизор сейчас выдает за основную.

Но вот ведь какая получается незадача: это как раз создатели атмосферы любви после парижского теракта писали про погибших — «сами виноваты». В лучшем случае робко оговариваясь, что, мол, убийство даже таких презренных кощунников — это все-таки трагедия. Но и без оговорок, с явным одобрением — тоже писали. Это создатели атмосферы любви собирали многосоттысячные митинги, с тем чтобы обвинить убитых. Посмертно наградить презрением. Создатели атмосферы любви радовались, что у нас в УК имеются специальные статьи, карающие за мыслепреступление. Позволяющие, так сказать, осуществить профилактику кощунства, чтобы избежать неприятной необходимости убивать инакомыслящих.

Настоящая любовь всегда немного страшна.

Но не будем, однако, останавливаться. Атмосферу любви специально нанятые люди и добровольные их помощники начали создавать не вчера. Не в день убийства Немцова. Не в день расстрела «Шарли». Мы не первый год в этой атмосфере варимся. И Борис Ефимович не первая ее жертва. Знаменитые и безымянные любители любви так много, так красиво говорили о своей любви к традиционным ценностям, распятым детям и поруганным святыням, что многие юноши — самого, причем, разного возраста — не выдержали. И не тех жалко, кто остался сходить с ума на родине, но тех, кто поехал ради любви убивать к соседям.

И это все счет атмосферы любви — те, кого они убили. Те, кого убили из-за них. И сами они, погибшие за чужую любовь к чужой же земле, тоже, между прочим, люди.

И Немцов. Нет, правы, безусловно, все, кто говорит, что убивает не атмосфера, а киллер, и у киллера есть конкретные заказчики. Но контекст ведь тоже важен. Именно контекст определяет представления — и киллера, и заказчиков — о том, что в данный момент времени допустимо. В нашем случае контекст — старательно пестуемая государством атмосфера любви.

Любители любви стоят плотным строем над свежей могилой. И руки у них — в любви по локоть. И не стесняясь, перечисляют они создателей атмосферы ненависти. И завтра будут так же стоять над другой могилой, вычеркнув аккуратно очередного убитого ненавистника из ранее утвержденного списка. И обвинять уцелевших.

Потому что любовь вообще искусство, а уж такая — в особенности. Искусство же требует жертв.