А у нас стало появляться солнышко. Температура начала держаться в плюсах. На улицах и в транспорте стало больше людей. Вроде бы весна, хотя все местные знают: причина весеннего настроения не в погоде, а в том, что перестали «бахать», то есть стрелять.

– А что делать? Работы нет. Сын пошел в гвардию «ДНР». Денег не дают, но кормят и приодели в форму, – улыбается знакомая.

На днях как-то проходила мимо квартальная:

– Чего тут стоите, дармоеды?

– Да вот, ждем, когда нам улицу заасфальтируют. Ведь обещали...

Квартальная начала нас приглашать в народную дружину (полицию) «ДНР».

– Берут всех здоровых и будут платить сначала 3 тысячи, а дальше – карьерный рост!

Вообще-то такая агитация идет не один месяц по телевидению, радио, на бигбордах, по «громкой» на базарах и в транспорте.

– Покупая товар, требуйте от продавца чек. Этим вы обеспечиваете поступление налогов в бюджет «ДНР» для развития и процветания нашей республики! – Объявление, услышанное в троллейбусе.

Встретил соседку по улице:

– Давно не виделись! Как ваш магазин? Видел, все стекла закрыты фанерой OSB.

– Да стекло целое – это на всякий случай. Люди, в общем-то, и берут у нас фанеру, гипсокартон, цемент, песок, кирпич. Сквозняки заделывают! Со стройматериалами и деньгами туго, но потихоньку начали покупать. Бегу вот к соседке праздновать 8 марта.

В честь праздника обнялись и поторопились каждый к своим делам.

Сейчас даже те, кто был за Украину, уже не хотят о ней слышать. За молодежь молчу, а сколько забытых и брошенных стариков?

В небольшом магазинчике, где на витрине лежали замороженные брусья (фарш индюшиный – 45 гривень, сердце куриное – 51 гривна), больше ничего не было. Одна из женщин лет 40, последняя при мне зашедшая, в слезах начала просить рубчик, так как ей совсем нечего есть.

Всю оставшуюся дорогу домой я вспоминал картинки из своего детства, когда по улицам ходили инвалиды Великой отечественной войны: у кого-то не было руки, у других вместо ноги была деревяшка с подбитой снизу резинкой. Им давали хлеб, картошку, иногда сало. Никто не наливал самогона, так как сахар был кусковой и то в дефиците, и берегли его детям.

А сейчас водки и прочего горячительного полно.

Горько, а пить не хочется…

Можем ли мы, все такие разные, одинаково воспринимать то, что видим и слышим? Думаю, что нет и еще раз – нет. Все дело в голове. Разруха начинается именно там, как и учит нас классик. Но если нам хочется есть, то это не значит, что мы начнем думать, а почему нам нечего есть. Тут у многих мозги не включаются. Хотя все слышали: «Кто не работает, тот не ест». А нету работы! Давно уже не верю, что кого-то можно изменить, да и неважно это.

Покупая хлеб в киоске, издалека увидел Светлану. Она переминалась с ноги на ногу у стульчика с трехлитровыми банками молока. Давно ее не было видно.

– Света, рад Вас видеть! Как поживаете? Рассказывайте, как там в Докучаевске!

– Ну что, стоят там войска «ДНР». Совсем молоденькие ребята, лет по 20, в российской форме с автоматами. Живут в административных зданиях, не голодные. Местных, насколько я знаю, не обижают. Копают землю, укрепляются. Водку покупают ящиками...

Продолжает:

– Знакомая вернулась от сестры. Ездила в гости в Краснодарский край. Местные очень озабочены «гуманитаркой» – их там заставляют собирать ее на работе, а им и самим сейчас не сладко. Если узнают, что ты из Донецка, то могут и плюнуть вслед. «Сколько же можна этим беженцам помогать!» Вот так! Так что недолго задержалась сестричка в гостях.

Дальше Света рассказала, что дочь ее сестры уехала к «укропам» в Волноваху. Она в положении, ждет ребенка и не хочет рисковать. Там в магазинах все есть, что надо, и больница работает, вот только приходится платить 1,5 тысячи гривен за квартиру.

Еще говорим:

– На улице весна, надо землю обрабатывать, сеять – а там уже засеяли все минами. Как выживать будем – не знаю. Наверное, опять будет война.

На этой оптимистической ноте мы распрощались.