Суть идущей Украинской революции идентична сути Американской и Французской революций ‒ установление контроля общества над государством, что кратко обычно называют борьбой за демократию. Все три эти революции ‒ лишь фазы глобальной антиавторитарной (антибюрократической) революции, той самой, на которую в XIX-XX веках молились анархисты, требуя немедленной отмены государства. Но эта революция началась задолго до анархистов, и длится до сих пор, скорее вопреки, чем благодаря усилиям анархистов.

Начало её в Европе можно отнести к 1100 году, когда англичане стали бороться за ограничение власти короля, собственно и являвшегося государством. Французский король Луи XIV, произнеся знаменитое «Государство ‒ это я!», демонстрировал не столь манию величия, как правильное понимание сути проблемы. Но англичан уже в XII в. такое ее решение не устраивало и после ста лет борьбы они добились от короля в 1215 г. принятия Великой хартии вольностей, принятию которой предшествовал ряд менее великих хартий вольностей. Эти хартии XII-XIII веков ‒ первые конституции, регулирующие отношения между обществом и государством, и намечающие контуры модель социума, которую сегодня называют правовым государством или государством с верховенством права, противопоставляя модели самодержавия (авторитарного государства).

Возможно, меня поправят и укажут на подобные движения и в других странах, лишив тем Британию звания прародины мировой демократической революции. История стран Скандинавии тоже даёт для этого материал. Аналогом Великой хартии вольностей был и «Устава Владимира Мономаха», появившийся в результате киевского восстания 1113 г. и ставший дополнением к «Правда роусьскаіа» («Правда рускаа»). Почти 500 лет истории Господина Великого Новгорода с его сильной регламентацией власти князя, вплоть до предписания тому охотиться за 100 км от города, тоже подтверждает эту тенденцию. Государства славян, а слово «господин» было синонимом «государь» и «государство» развивались в общей для Европы тенденции регламентации обществом полномочий государства.

С середины XV в. угрозой этой тенденции стала экспансия молодого Московского государства, имевшего сто лет истории, и унаследовавшего азиатско-китайскую модель социума, в которой у государства приоритет над обществом в прямом смысле афоризма «Государство ‒ это я». Захват его правителем Иваном III в результате войн 1471 и 1478-1479 г. Новгородского государства стал началом этой экспансии. Показательно, первое, что сделал Иван III, когда вынудил Новгород к капитуляции ‒ отнял вечевой колокол и городской архив, стремясь стереть даже память о демократии. Требование Ивана III к Новгороду не получать военную помощь от Литовско-Русского государства идентично нынешнему ультиматуму Кремля США не продавать оружие Украине.

В этом контексте популярная идея о противостоянии (конфликте) цивилизаций Востока и Запада, Азии и Европы ошибочна. Это не широкий конфликт цивилизаций, вплоть до конфликта азиатской и европейской кухни, а лишь конфликт двух социальных моделей: имперской, с максимумом контроль государства над обществом и демократической, с максимумом контроля общества над государством. Слово максимум введено специально, так как обе модели пребывали и пребывают в постоянной эволюции, стремясь к наиболее завершенным своим вариантам, и испытывают взаимное влияние. Обе существовали как в Европе, так и в Азии, но на рубеже XVIII-XIX веков демократическая модель возобладала в Западной Европе. На этом основании ее стали именовать европейской, но с таким же основанием ее можно назвать британско-скандинавской или американской.

При желании можно назвать даже польской и шире ‒ славянской, поскольку среди абсолютистских государств Евразии XVII-XVIII веков Речь Посполитая с ее постоянно заседающим парламентом и выборным королем, обязательно иностранцем и не имеющим земель в Польше, была однозначно «белой вороной» демократии. В этом конкурировать с ней могли только Швеция, Швейцария и послереволюционные Нидерланды с Англией, а также территория Войска Запорожского, добившаяся статус отдельного государства после первой Украинской революции, более известной как Хмельниччина. Московское царство, переименованное в 1721 г. в Российскую империю, страдала не только неприязнью к социально чуждой модели Речи Посполитой, но и врожденным комплексом собственной имперской неполноценности, который проявился уже с Ивана III.

Причина этого комплекса в том, что Московское государство как фрагмент Золотой Орды усвоило ее имперскую модель, а не европейскую, из-за чего ощущало постоянно психологический дискомфорт. Стремление снять его путем приобщения к имперскому наследию Европы и объясняет идею Москвы как Третьего Рима, странное принятие Петром I титула императора и подобные манипуляции, а также желание «прорубить окно» в Европу. Эта экспансия Москвы на Запад превосходит масштабом экспансию немецких рыцарей на Восток, которой спустя века в России ее стали оправдывать. Да и сами рыцари к моменту, когда Иван Грозный стал «рубить окно» через Ливонский орден, больше были бюргерами, погрязшими в торговле льном и пенькой, чем воинами Христа. Но даже захват Польши и расширение империи на восток, как и 300 лет нравоучений о недопустимости низкопоклонства перед Западом, не избавили россиян от комплекса неполноценности, как показывает их требование себе статуса старшего брата в СССР и в РФ.

В 1768 г. с создания Барской конфедерации в украинском городе Бар начинается Польская революция, ставившей своей задачей демократические реформы и устранение короля Станислава Понятовского, любовника и креатуры Екатерины II. Повстанцы из Барской конфедерации, частично поддержанные Францией, до 1772 г. вели активную войну с русской армией Суворова, но потерпели поражение, и перешли к партизанским действиям, длившимся до 1776 года. В 1775 г. начинается Американская революция, и правительство Англии обращается к немецким государствам и России с просьбой набрать в них солдат для ведения войны с США. Но Россия, Пруссия и Австрия, увязшие с 1772 г. в разделах Речи Посполитой, не смогли удовлетворить просьбу Англии, что помогло далекой американской колонии отстоять свою независимость.

В 1789 г. начинается Французская революция, придавшая второе дыхание революции в Речи Посполитой. В один 1791 год 3 мая в Варшаве, а затем 3 сентября в Париже были приняты сходные конституции, объявлявшие эти страны республиками. Россия и Пруссия вновь бросили на подавление революции в Речи Посполитой свои армии и полководцев, в том числе Суворова, и усмиряли ее до 1796 года, что позволило Французской революции победить и войти в историю как Великая. Побежденную революцию в Речи Посполитой авторитарии России и Германии старательно предали забвению, вычеркнув ее из истории Европы. Одна только мысль, что эта революция могла победить и направить ход истории по другому пути, где не было бы ни Третьего Рима, ни Третьего Рейха, внушала опасения. Не исключено, что если бы эта революция победила, то Евросоюз мог возникнуть намного раньше, а Россия давно была бы демократической страной.

История не знает сослагательного наклонения, но это не значит, что ситуации в ней не повторяются. Можно найти много параллелей в той революции и в текущей Украинской: неизменные требования России к Речи Посполитой разоружиться и ультиматумы по государственному устройству, а противостояние Барской и Торговицкой конфедераций предельно напоминает Майдан и Антимайдан. Фигура уроженца Беларуси Тадеуша Костюшко, героя этой и Американской революций, символично сближает народы Речи Посполитой и США. Можно привести еще много других параллелей и связей между тремя этими синхронными революциями и Украинской революцией. Но практический вывод будет один: волей истории демократическая модель государства вытесняет авторитарную из Восточной Европы. Их вековое противостояние вошло в новую фазу, а исторический долг США и Франции поддержать народы бывшей Речи Посполитой. Это долг и других демократий, так как сегодня в Украине мировая история вошла в свою решающую фазу: или демократии продвинутся в Азию, или империализм вернется в Европу.