Большинство детей, столкнувшихся с войной на востоке Украины, имеют признаки психологической травмы, 40% испытывают социальную и эмоциональную депривацию, 15% имеют симптомы посттравматического стрессового расстройства. При этом сильнее всех страдают именно те, кто выехал из зоны боевых действий только зимой или же и вовсе до сих пор остался там.нно те, кто выехал из зоны боевых действий только зимой или же и вовсе до сих пор остался там.

Они шли по предсумеречному Донецку апреля 2014-го. Девочка лет 8 и ее мама. Набережная Кальмиуса, вечер. Они не привлекали внимания, пока девочка не спросила: «А почему нельзя говорить “Слава Украине”?». Мама начала оглядываться по сторонам, одергивать дочку, но когда увидела, что рядом нет никого подозрительного, вполголоса ответила: «Почему нельзя? Если любишь Украину, можно». И девочка еще тише сказала: «Я люблю». Они остались в Донецке, на который вот-вот должны были лечь сумерки. Вслед за ними в город пришла ночь, которая, кажется, не закончилась до сих пор.

И те немногочисленные свидетели, которые слышали этот разговор на Набережной, до сих пор втайне надеются, что и с мамой, и с дочкой все в порядке.

Это было бы чудом, потому что судьбы детей, остающихся в зоне АТО, - это ежедневная череда рисков, подчас смертельных. И даже в самые тихие дни облегчения почти не бывает – жизнь детей, соприкоснувшихся с войной, слишком сильно изменилась. Она ударила по ним и физически, и морально.

Не говорить, а кричать

Беспокойство о каждом ребенке из зоны АТО, имеет под собой все основания. С начала боевых действий там погибли уже 60 детей, из них 10 – только с начала текущего года. Они попадали под обстрелы жилых домов, не успевали добегать до бомбоубежищ, были убиты во время игры в футбол или прогулки…

Спасения нет нигде, и дети, которые продолжают жить в Донецке и других городах в черте боевых действий, ежедневно рискуют.

Более того, если даже детям удается уцелеть в этой войне физически, у них очень мало шансов уберечься от психологической травмы.

Стресс. Это то, что сопровождает практически каждого ребенка Донецка (и других фронтовых городов). Стрессы бывают от всего. Во-первых, от самого факта обстрелов, которые еще до шаткого перемирия могли не стихать ни днем, ни ночью. Во-вторых, от постоянного страха за жизнь своих близких.

По словам многих родителей, дети уже не говорят о войне. Они о ней кричат. Плачут, иногда бьются в истерике. Очень часто не могут спать или спят, но постоянно видят кошмары. «Дети зоны АТО переживают очень страшное время. У них на глазах умирают родные, знакомые, друзья. Мы работали с детьми из Дебальцево во время эвакуации местных жителей. Эти дети – в шоке. Даже если их семья в целости, они постоянно находятся в страхе, что мама или папа могут умереть. Что будет, если мама погибнет? – самый распространенный вопрос», - рассказывает один из психологов, продолжающих работать с эвакуированными из зоны АТО.

По словам специалистов, страхи – далеко не единственная проблема. Война оставила серьезный след в психике, и многие дети (впрочем, как и взрослые) даже на мирных территориях продолжают еще «слышать» стрельбу и залпы, и иногда даже простой рассвет или закат они воспринимают, как зарево от взрывов. И это при том, что страшны не только сами звуки и последствия выстрелов. «Дети зоны АТО увидели весь ужас, который многим даже не снился.

Взрывающиеся, горящие дома, прошивающие их снаряды, тела на улицах… Увидев все это, они не могут ни есть, ни спать», - говорят психологи.

Не «АТО». Война

Как рассказывает дончанка Алена, которая с двумя сыновьями 6 и 14 лет до сих пор живет в Донецке (семья выезжала летом, но кратковременно), несмотря на все стрессы ее дети еще относительно спокойны, не кричат и не плачут даже в сам момент обстрелов. Но этого нельзя сказать о взрослых – они паникуют очень сильно. «Старший учится в 14 лицее Макеевки, там был прилет в метрах 100 и эвакуация. Пока за ним ехали, вся жизнь перед глазами пролетела.

Слава Богу обошлось… Я очень рада, что они не истерят, как многие дети знакомых, не кричат, когда взрывы и улеты, они спокойны, спасибо Богу за это. Мы не бегаем в подвалы… Но был один раз, я сдалась: когда был прилет на Боссе. Нервы сдали не выдержала, очень тяжело перенесла», - рассказывает она.

Многие родители с ней согласны: иногда оказывается, что дети бывают даже уравновешеннее своих родителей. И, разумеется, все они знают, что такое война.

Они не подменяют ее расплывчатым термином «АТО», не называют завуалировано, не пытаются найти синоним. «Мои дети о войне знают все – у нас не тупое слово “АТО”, а реальная война», - говорит Алена. Ее старший ребенок отлично разбирается в военной технике, поэтому может даже родителям разъяснить, какой вертолет только что пролетел, чей он, чего можно ожидать от экипажа.

«Я говорю с детьми о войне, потому что они ее видят и слышат. Видят, как ездят танки по улицам под российскими флагами. Одно время они все российское воспринимали враждебно. Однажды смотрели мультик, и он начинается с заставки телеканала “Россия”. Старший был сильно удивлен, что Россия не только танки и военных может производить, но и мультики. Я пытаюсь объяснить что в каждой стране есть хорошие и плохие», - рассказывает дончанка Наталья, мама двоих сыновей.

Привыкнуть к войне?

И Наталья, и Алена утверждают: люди, остающиеся в Донецке, привыкли скорее не к войне, а к ее проявлениям. Взрывы и обстрелы стали повседневностью, заставив даже выработать свой особый распорядок дня. «У нас график. Муж спит с 11 вечера до 4 утра, я с 4 до 11 утра. Так само получилось. Я ночью бегаю по комнатам, смотрю за детьми, за взрывами, вспышками, и потом просто вырубаюсь под утро. Затем, муж принимает мою эстафету… Иногда мне очень страшно, и я боюсь уснуть – а вдруг прилет? Даже сейчас, когда уже дней десять тишина, привычка просыпаться все равно осталась», - говорит Алена.

Пока взрослые боятся, дети спят. По словам Натальи, дети привыкли к постоянному гулу настолько, что даже не реагируют. Однажды в ее районе боевики обстреляли остановку, находящуюся неподалеку от дома. Дети даже не проснулись. «К войне, наверное, нельзя привыкнуть, привыкаешь к ее проявлениям – звуки, техника, взрывы, понимаешь, что нет смысла паниковать каждый раз», - философски говорит она.

Похожая ситуация в семье дончанки Валерии. Ее 3-летний сын стойко переносит грохот, а 6-летняя дочка будто бы не замечает его. «Если выстрелы звучат, когда мы на улице, и это очень громко, сын констатирует факт что “дядя опять бахает”. Дочка вообще будто бы не замечает. Если все происходит ночью, они крепко спят и не просыпаются. Несколько раз мы с мужем от очень громких взрывов прибегали к ним в комнату, думая, что они напугались и проснулись. Но нет. Спят», - рассказывает Валерия.

Укропчики

Именно дети в условиях, сложившихся в Донецке, дают самые меткие оценки происходящему. Они понимают, кто с кем воюет, и что из этого может следовать.

И, возможно, именно их прогнозы будут самыми верными. «Мои дети считают, что Украина победит Россию, и дяди, которых обманули, поедут к себе домой. Россия-то большая, им всем места там хватит», - рассказывает Наталья.

По словам же Валерии, ее старшая дочка продолжает жить в Украине. «Она продолжает думать что наш флаг - это блакитно-жовтий. А при виде этого подобия флага на зданиях (флага “ДНР”, - ред.) удивляется и говорит, что их за это накажут. “Нельзя вешать чужие флаги”. Я молчу», - говорит она.

Ее дочка как-то порадовала весь патриотически настроенный двор остроумной реакцией на происходящее. «Дочку как-то подружка на детской площадке назвала укропкой (родители девочки ярые сторонники ДНР, но в курсе, что мы не в их “песочнице”, наверно, обсуждали эту тему при ребенке). Дочка, не понимая, причем здесь трава, невозмутимо говорит: “Ну да, я очень люблю укроп, он, между прочим, полезный очень, и тебе, кстати, рекомендую, мама говорит, что от него умнеют», - рассказала Валерия.

Эта же девочка однажды поставила на место и вояку с блок-поста «ДНР». Девочка возвращалась с всеукраинского спортивного чемпионата, который проходил в Харькове, и когда на блокпосту ее маму спросили о цели визита в Украину и удивились, что в стране идет война, а дончане «разъезжают по соревнованиям», именно малышка ответила: «Это у вас война, а нам нужно Донецк на всеукраинском уровне представлять». По словам Валерии, вояка на это ничего не ответил и молча пропустил семью.

Больше не дети

По словам каждой из дончанок, сейчас вполне очевидно: дети стали взрослее, чем должны быть по их возрасту. «Они больше не дети», - говорит Алена о своих сыновьях. По ее словам, иногда мальчики говорят вещи, от которых взрослые впадают в ужас. И теперь их семья стала другой. «Они в один миг стали, как мы. Мы теперь не папа, мама и два сына, мы друзья, все на равных. Невзирая на годы, дети стали мудрыми. Не умными, серьезными, а именно мудрыми, порой нам есть чему у них поучиться», - рассказывает она.

Валерия же говорит, что именно перед лицом детей ей и ее родным приходится учиться быть взрослее и мудрее. Однажды, когда обстреливали больницу им. Калинина, взрослые проснулись от свиста и шелеста снарядов. И мама, и папа очень испугались, бросились в детскую, вынесли детей в коридор. «Мы не кричали и не плакали. И только когда все стояли в тамбуре, а взрывы продолжались, я поняла, что не могу остановить жуткую дрожь. Я глянула на дочку и поймала ее взгляд на своих руках. Ее глаза округлились.

И, наверно, тогда я поняла: если я себе позволю еще хоть раз испугаться, то мои дети пострадают, я не имею права лишать их беззаботного детства. С этого дня ни один выстрел не заставил меня показать страх. Идем на тренировку, летают снаряды, внутри все сжимается, я осматриваюсь в поисках экстренного укрытия, но обсуждаю новый костюм на новый танец или ссору с одноклассницей... Мы не имеем права бояться», - рассказывает Валерия.

По словам психологов, преждевременное взросление – это далеко не единственное последствие травм, которым подвергаются дети Донецка и других городов из зоны АТО.

По статистике Гуманитарного штаба Рината Ахметова, который работает с детьми из зоны АТО, из 1850 детей, охваченных этой благотворительной организацией, 60% имеют признаки психологической травмы, 40% испытывают социальную и эмоциональную депривацию, 15% имеют симптомы посттравматического стрессового расстройства. При этом сильнее всех страдают именно те, кто выехал из зоны боевых действий только зимой или же и вовсе до сих пор остался там. Они боятся, что могут потерять своих родителей, страдают от панических атак, депрессий, чувства стыда и вины за происходящее, истерик…

У подростков отчетливо заметны суицидальные настроения (в течение 3-5 последующих лет эта тенденция может усилиться), некоторые дети находят выход в агрессии и даже садизме. Кроме того, у детей наблюдаются последствия, сказавшиеся на качестве их жизни, – они страдают от нарушений памяти, внимания, речи. На физическом уровне у детей проявляются тики, мышечные спазмы, фантомные боли, иногда даже просто безосновательное повышение температуры.

У малышей, переживших войну, психологи отмечают так называемый довербальный регресс – это когда нормально развивавшийся ребенок вдруг снова перестает говорить, отказывается ходить, сосет палец, не желает двигаться.

Все это - лишь малый перечень того, что приходится переживать детям… Шестидесяти процентам детей, напрямую столкнувшихся с войной! Это больше половины, и, вероятно, это еще не точный показатель, потому что война, к сожалению, не завершена.

Эти 60% боли предстоит лечить, и терапия будет очень длительной. В данный момент в Украине проходят специализированное обучение 250 психологов, которые будут работать именно с теми, кто пережил войну. Психологи говорят, что, возможно, на терапию уйдет несколько лет, и начинать нужно прямо сейчас. В этих условиях, конечно, было бы очень важно проводить лечение в мирных условиях. Если мира не будет, никакое лечение уже не поможет.

Дети Донецка могут остаться одной из самых тяжелых его ран, и об этом стоит думать обеим сторонам конфликта. Если еще не поздно.