То, что крымская общественность, придя на акцию в честь дня рождения Тараса Шевченко 9 марта, оказалась под присмотром полиции, что троих людеи задержали и все судят, очень показательно для сегодняшней России и оккупированного ею Крыма. В царские времена в 1914 году выставляли вооруженную охрану на Чернечьей горе в Каневе. Так «праздновали» 150-летие со дня рождения Кобзаря. В Советской Украине под запретом был день перезахоронения Тараса Шевченко.

Нынешнюю Россию можно определить, как царско-советскую федерацию. Как в царской России, как в Советском Союзе, в сегодняшней Российской Федерации существуют запреты на имена, даты, на произведения. Начинались запреты с анекдотов. Было, один из судов Ижевска запретил опубликованный в социальной сети анекдот, который начинался словами: «Суд. Дело об избиении кавказца». Анекдот внесли в федеральныи список запрещеннои литературы.

Кривой сталинской дорожкой пошло российское правосудие: анекдоты запрещают, чтобы потом было за что припаять тюремный срок. Так было совсем недавно в Советском Союзе, когда особенно удачный для «кагебистов» анекдот мог потянуть на десять лет антисоветской пропаганды. Да, к сожалению, в путино-сталинской России есть, что сегодня запрещать. Вот по решению судов признаны экстремистскими такие призывы в соцсетях: «Убей чурку. Это весело». Или «Поджигайте бензином строительные вагончики, где живут чурки». Интернет-группа «Томск против чурок», вероятно, ведет перекличку с единомышленниками из Нижнего Новгорода, а оттуда им отвечают: «Режьте хачей! Убивайте чурок!»

Да, с такими вещами нужно бороться. Но делать это через суд – все равно, что строить берлинскую стену вместо того, чтобы колбасой и маслом, свободой и правом доказать преимущество процветающего социализма перед загнивающим капитализмом. И дело не только в том, что убрать причины для такого бытового, социально-этнического вируса в нынешней России невозможно. Этот вирус поражает и благополучные общества.

Но здесь совершенно другое. Такая люмпенизация и дегенерация рядовых россиян негласно поощряется. Кто воюет сейчас в Украине? Такие садисты, как Мильчаков, взращенный Интернетом. Сначала Мильчаков резал собак и выкладывал фотографии в соцсетях, а сегодня убивает украинцев и с удовольствием позирует возле окровавленных тел, и никто не считает в России это экстремизмом. Никто не обращался в суд, когда Мильчаков резал животных, тем более не судятся, когда он перешел на людей. Такая выборочная мораль в российском обществе.

Наоборот, сегодня социальные сети и различные сообщества в России, как своеобразные военкоматы – через них идет набор наемников для войны в Украине. Приказ о мобилизации объявлен по телевизору. Поэтому один экстремизм в России поощряют, а другой – придерживают. До поры до времени. Там, глядишь, подойдет война с безродными космополитами, и авторов пока запрещенного в Интернете блога «Синагога, синагога, у меня патронов много» оденут в черные рубашки православия и благословят на очередной фронт… Опять же, в запрещенные списки можно занести не только действительно экстремистские материалы, но и те, которые вовсе такими не являются.

Именно тоталитарные государства под предлогом борьбы с экстремизмом начинают войну с инакомыслием, которая заканчивается тюрьмой для думающих, извлечением книг из библиотек и их сжиганием.

В российском федеральном запретительном списке к концу прошлого года было уже более двух с половиной тысяч позиций. Больше всего мусульманской литературы, которую иногда признают экстремистской, не читая. Некоторое время назад запретили один из переводов Корана, правда, потом передумали и разрешили обратно.

Естественно, в Крыму это еще один официальный способ вести с крымскотатарским народом необьявленный, но якобы законный гуманитарный террор. Правда, религиозные преследования начали, но потом на время отложили. В Крыму некто Сергей Аксенов по-доброму разрешил еще несколько месяцев пожить с запрещенными книгами. Вот он, новоявленный царь и бог, следствие и суд, прокурор и адвокат в одном лице.

Теперь вы понимаете, что такое законность в России и как формируется список надежных и неблагонадежных людей и книг. На усмотрение его величества местной держиморды…