Неделю назад мне довелось побывать на двух дискуссиях разной степени публичности в аналитических центрах на севере Германии, пишет в блоге на "Новом времени" Ольга Духнич. Обе встречи объединены темой  -  судьба Крыма и Украины в целом в  условиях украино-российского кризиса. В отличие от многих подобных визитов, организаторами встреч выступили не политики или журналисты, а ученые и аналитики немецких thinktanks, занимающиеся вопросами международной безопасности и глобальной кооперации. То есть, люди, ответственные за мониторинг и формирование повестки дня в Германии по ряду внешнеполитических вопросов.

Хочу остановиться на отличиях в восприятии немецкими коллегами событий  в Украине от внутренней украинской картинки. Конечно, эти наблюдения не охватывают всего спектра мнений и настроений немецкого общества, но показательны, поскольку звучат в его аналитических кругах.

1. Для большинства немецких коллег, с которыми мы успели пообщаться за два дня, Украина все еще разделена на националистический Запад и пророссийский Восток. А потому, как минимум, нуждается в федерализации и самоопределении регионов. При этом немецкие коллеги тактично умалчивают, кто именно должен быть субъектами самоопределения.

Процессы консолидации украинского общества, обусловленные Майданом и войной, показатели социологических исследований, отражающие эту консолидацию, отсутствие этнических или языковых предпосылок делить Украину пополам пока не убеждают их в том,  что Украина - не расколота культурным и мировоззренческим противоречием страна, а пусть и хрупкая, но единая политическая нация на территории, часть которой оккупирована.

2. За два дня дискуссий только один участник от немецкой стороны назвал Европу стороной конфликта в Украине. Оккупацию Крыма  европейской проблемой не назвал никто. В большинстве случаев немецкие коллеги в украинском конфликте отводят Европе и ее структурам роль посредника, выносят происходящее в Крыму, Донецкой и Луганской областях за пределы европейского пространства в сферу интересов двух народов с длительной общей исторической судьбой. Идея, что нынешний конфликт может окончательно и необратимо разорвать  прежние и привычные всем отношения между Украиной и Россией не выглядит для них очевидным выводом.

3. Развитие гражданского общества в Украине, которое сложно не заметить даже извне, остается немецким коллегам не до конца понятным из-за отсутствия привычной для них движущей силы  - профсоюзов. Представление о том, что профессиональные организации в Украине, в большинстве своем, самые устойчивые институты советского прошлого вызывает у них искреннее недоумение.

4. Тема Крыма звучала на обеих встречах отдельно от Украины, но в контексте российской оккупации. При этом любые попытки решения вопроса оккупированного полуострова адресуются будущему с перспективой в 20-30 лет.

Одним из вероятных сценариев выхода из сложившегося кризиса немецкие участники диалога видят помощь региону в стимулировании процессов десоветизациии и формировании субъектности жителей полуострова. При этом возвращение Крыма в состав Украины де-факто и на прежних позициях в ближайшее время участники встреч считают маловероятными, и уж вовсенедопустимым через разжигание еще одного очага кровопролития.

5. Нарушение прав крымских татар в Крыму немецкие коллеги рассматривают не как нарушение прав  граждан Украины на оккупированных Россией территориях, а как проблему этнического меньшинства, ущемляемого в правах этнических большинством отдельно взятого региона. Этническая или гражданская категория  «украинцы в Крыму» для экспертов в Германии остается незамеченной.

Формулировать позицию в интересах  Украины по последним двум пунктам особенно сложно. Поскольку до сих пор не существует официальной государственной стратегии Украины по деоккупации полуострова, жители Крыма де-факто органами исполнительной и законодательной власти, некоторыми бизнес-структурами рассматриваются как нерезиденты, а крымские татары, до сих пор не имеют статуса коренного народа Украины.