Из всех событий последнего времени украинская десоветизация оказалась самым неожиданным и еще не осмысленным явлением. Вместе с открытием архивов КГБ, в которых содержится масса документов, по которым можно будет судить об общесоюзной практике чекистов, это еще одно подтверждение принципиальных расхождений в развитии Украины и России.

Слово «десоветизация», как и многие устоявшиеся и общепринятые термины, не совсем точно. Одно из последствий украинской десоветизации в том, что станет еще более ясным и без того очевидное: совок — это частный случай русского. Что Ленин-Сталин и все прочее — русское народное, блатное хороводное, сермяжное посконное, святое и иконное. И разговоры насчет того, что совок — это общее достояние всех народов СССР, что все они причастны и нас всех это связывает, — гнилое имперство, ханжеское и лицемерное.

Особо ярко это проявляется в реакции самых прогрессивных деятелей в России и самых близких русской культуре сторонников демократии в Украине. К последним относятся не коммунисты, а те бывшие диссиденты, которые имели и имеют больше общего с российскими защитниками прав человека, чем с национальным движением в Украине. Их имен я называть не хочу. Ничего личного: тема этих заметок нечто, присущее различным социальным группам, а не конкретным людям.

Что касается России, то здесь сформировался слой статусных... Да уж не знаю как сказать: либералов, демократов, оппозиционеров? Точнее всего, медиа-персон, признающих рамочный характер своих вольнолюбивых высказываний и готовых транслировать некоторые клише, выдавая их за собственные суждения. Применительно к украинской дерусификации (я уж буду употреблять это слово) клише эти сводятся к тому, что идеологические ограничения противоречат демократическим принципам, что дерусификация расколет украинское общество, в котором нет единства.

Штамп о недопустимости борьбы с идеологией восходит к докладу Молотова верховному совету СССР в конце 1939 года. К тому самому, где прозвучали слова о Польше как уродливом порождении Версальского договора. Менее известно другое:

«В последнее время правящие круги Англии и Франции пытаются изобразить себя в качестве борцов за демократические права народов против гитлеризма, причем английское правительство объявило, что будто бы для него целью войны против Германии является, не больше и не меньше, как «уничтожение гитлеризма». Получается так, что английские, а вместе с ними и французские, сторонники войны объявили против Германии что-то вроде «идеологической войны», напоминающей старые религиозные войны. Действительно, в свое время религиозные войны против еретиков и иноверцев были в моде. Они, как известно, привели к тягчайшим для народных масс последствиям, к хозяйственному разорению и культурному одичанию народов. Ничего другого эти войны и не могли дать. Но эти войны были во времена средневековья. Не к этим ли временам средневековья, к временам религиозных войн, суеверий и культурного одичания тянут нас снова господствующие классы Англии и Франции? Во всяком случае, под «идеологическим» флагом теперь затеяна война еще большего масштаба и еще больших опасностей для народов Европы и всего мира. Но такого рода война не имеет для себя никакого оправдания. Идеологию гитлеризма, как и всякую другую идеологическую систему, можно признавать или отрицать, это — дело политических взглядов. Но любой человек поймет, что идеологию нельзя уничтожить силой, нельзя покончить с нею войной. Поэтому не только бессмысленно, но и преступно вести такую войну, как война за «уничтожение гитлеризма», прикрываемая фальшивым флагом борьбы за «демократию»».

А теперь сопоставьте это с постоянными предостережениями и русских, и украинских демократов об «охоте на ведьм». И вспомните, что молотовский доклад не мог быть не утвержден Сталиным, которому сейчас в России ставят памятники. Это я к украинцам обращаюсь. Напоминаю им о том, кто в России несет ответственность за нынешние общественные настроения. Не только власть и не только влюбленные во власть народные массы. Но и люди, среди которых есть советские политзаключенные. Ныне они — новый истеблишмент.

Есть такие люди и в Украине. Их неприятие дерусификации обосновывается ими в длинных бессвязных текстах, состоящих преимущественно из лагерных воспоминаний. Присутствует там и простое: не нынешней украинской власти принимать такие решения. Но разобраться в мотивации этих людей легко, как и в побуждениях солидарных с ними россиян. Они — такая же часть прежнего тоталитаризма и постсоветской смуты, как и люди во власти. Они обрели себя в вечном противостоянии тому, что может быть уничтожено одним правовым актом. Как им жить дальше? Они всю жизнь позиционировали себя в противостоянии чему-то и вдруг это что-то исчезает. Причем не их стараниями. Кто тогда они?

Нет уж, говорят они, как райкинский персонаж из советского времени. Пусть все будет, но остается маленький, но дефицит.

С окончанием войны обнуляется и опыт победителей. Разбить нацистскую Германию могли только те, кто совсем не хотел воевать, кому было чем жить и без войны. Потому и появилась формулировка «безоговорочная капитуляция» на встрече Рузвельта и Черчилля в начале 1943 года. Сталин был вынужден согласиться. И попытался продолжить уже против былых союзников войну, стараниями Запада обращенную в холодную. То же самое происходит сейчас с людьми, боящимися наступления нового мира.

Не в первый раз такое. В России после 1991 года эти страхи привели к замораживанию ситуации, а потом к реабилитации и реставрации совка. Сначала на уровне бытовом, потом на уровне массовой культуры — всех этих «Старых песен о главном». И правильно делают украинцы, убирая их телеэфира русскую продукцию.

Нельзя сказать, что этому не пытались сопротивляться. Раз уж я начал цитировать, то приведу высказывание Дмитрия Петрова, биографа писателя Василия Аксенова и исследователя его творчества. Вот что пишет Петров в связи с романом «Москва-ква-ква» (2006):

«Тоталитаризм — это плохо; но зато была великая эпоха.

В чем же секрет стойкости такого отношения? В созданной при советах управляющей знаковой системе — наборе разнообразных кодирующих инструментов, встроенных в повседневность и через двадцать лет после крушения советской власти.

Чтобы их заметить, достаточно оглядеться. Вот звезды на башнях Кремля. Вот мавзолей Ленина. Вот его истуканы, натыканные по городам. Вот барельефы и мозаики в метро. И названия улиц, пароходов и станций, данные в честь «красных» героев (при отсутствии названий в честь героев «белых»). И много что еще — не станем перечислять все факторы, незаметно «строящие» россиянина под советский ранжир, даже когда и советов-то нет, и коммунисты не у власти...».

Вот эту управляющую знаковую систему и убирают в Украине. В России с ней боролся один Василий Аксенов, автор пророческого романа «Остров Крым» и — по иронии истории — однофамилец Сергея Аксенова. Так можно ответить тем критикам дерусификации, которые видят в ней исключительно отвлекающий маневр украинской правящей элиты. Нет, не говорю, что такого не может быть. Напротив, это весьма вероятно. Но исторические последствия этих решений от их мотивации не зависят. Одно дело, когда памятники людям, погубившим украинскую государственность (а именно это сделали большевики), сносятся оппозицией, и совсем другое — когда это совершают лояльные власти граждане во исполнение принятого закона.

Эту разницу прекрасно понимают в кремле, который, кстати, собственную управляющую знаковую систему пока не создал, — использует советскую. В этом и слабость, и сила кремля, а в такой ситуации уже от внешних обстоятельств зависит, что проявится в первую очередь — сила или слабость.

Пока в России градус антиукраинской пропаганды не понижается. Весьма показательно, что все вертится вокруг войны и перемирия. О принятых законах и снесенных монументах, конечно, говорится, но все же осторожность очевидна.

И это весьма разумно, с точки зрения власти, для которой страшнее всего демонстрационный эффект происходящего в Украине.