На начальном этапе сепаратизм на Донбассе ассоциировался, в первую очередь, с двумя точками на карте: Славянском и зданием Областной государственной администрации в Донецке. В последнем мне довелось побывать несколько раз, причём каждое из этих посещений отражало как определённый этап движения истории Донбасса, так и деградацию тех, кто принимал в ней активное участие.

Начало марта 2014 г.

Первые напряжённые моменты проявили себя ещё 1 марта 2014-го, когда к зданию ОГА пришла многотысячная толпа протестующих, а само здание охранялось всего несколькими десятками бойцов спецподразделений. Несмотря на радикальный настрой, те, кто стоял в первой шеренге сепаратистов – буквально в полуметре от самих бойцов – пытались ещё вести хоть какой-то диалог с парнями в шлемах, которым на вид было от 20 до 27 лет.

Многие из более старшего поколения призывали их просто добровольно расступиться, сдерживая более радикально настроенных сепаратистов фразами вроде «это ведь тоже наши сынки – не трогайте их». Сами «сынки» в тот день выглядели более чем воодушевлённо, и даже время от времени вступали в ненавязчивые беседы с теми, кто пытался прорвать их ряды.

Немногочисленные фотографии, которые мне удалось сделать в тот день, запечатлели улыбки бойцов «Грифона» прямо на фоне окруживших их уже с двух сторон пророссийских активистов. Так как градус общественного напряжения по мере продвижения к вечеру возрастал, то небольшой части сепаратистов разрешили зайти в само здание ОГА, часть зафиксировалась за спинами слегка расступившихся бойцов, а большинство по-прежнему стояло перед цепью из силовиков.

Несмотря на явный абсурд происходившего в тот день, 1 марта у здания ОГА в Донецке находилась, пожалуй, наиболее «адекватная» часть из всей массы сепаратистов, которая затем расползётся по всему Донбассу.

Это объясняется тем, что многие из присутствовавших действительно были коренными дончанами, которые пришли на митинг на волне политической активности, которая захлестнула нашу страну. Именно поэтому многие были откровенно против того, чтобы наносить хотя бы малейшие разрушения городу, включая саму ОГА.

Время от времени можно было услышать выкрики «для чего вы это делаете?» прямо из самой толпы, когда часть сепаратистов пыталась штурмовать здание или бить палками стёкла. У части протестующих происходящее вызывало уже откровенное непонимание того, что должно или будет происходить дальше.

1 марта в здание обладминистрации я так и не вошёл и покинул Донецк с уходом из ОГА Лукьянченко, уже ближе к вечеру.

В само помещение я вернулся уже через несколько дней, когда вокруг ОГА уже стояла палатка, а внутри находились как «бойцы самообороны», так и донецкие силовики.

Когди зашел внутрь, меня обыскали в промежутке между внутренними дверями, причём сделали это именно сепаратисты, а внутри я увидел уже совершенно иную картину: растерянные и подавленные всё те же молодые парни из спецотрядов, которые сидели со щитами и шлемами по обе стороны от лифтов. Было видно, насколько туманно и неясно понимание происходящего на их лицах, а некоторые из бойцов находились там уже около суток в полном боевом снаряжении, буквально сидя на своих же собственных щитах.

6 апреля 2014 г.

В следующий раз я оказался перед ОГА 6 апреля, когда произошёл штурм внутреннего двора: сепаратисты выломали железную решётку, отобрав часть щитов у охранявших здание силовиков и взяв под контроль внутренний двор. Было брошено несколько взрывпакетов и разбиты стёкла.

В этот раз стоявший вокруг контингент отличался особой агрессивностью и неадекватностью: если 1 марта можно было услышать фразы «не ломайте город» или «не делайте как на Майдане», то в тот день большинству были уже безразличны последствия, и был отдан чёткий приказ штурма.

Помню, как одна из «митингующих» стояла с флаконом «зелёнки», которым она облила одного из силовиков, и просто распевала какие-то частушки, подбадривая тех, кто пытался перелезть через забор.

Конец мая 2014 г.

Наконец, моё последнее посещение ОГА состоялось уже в конце мая, когда вокруг здания выросли целые баррикады, причём из двух ярусов.

Первый рубеж «обороны» составляла разобранная брусчатка, сложенная вертикально, стеной, в двадцати метрах от входа. По её верху была брошена какая-то проволока, кое-где сочетавшаяся с резиновыми покрышками. Сразу за ней шла ещё одна стена уже из одних покрышек, а в образовавшемся «внутреннем дворе» перед фасадом здания стояли колонки и бродили крепкие парни в балаклавах и с битами в недвусмысленных футболках с русской символикой.

Часть из них была одета в камуфляж и отдавала неприятным запахом, а руки и шея этих людей были просто грязного коричневого цвета из-за недельного безвылазного дежурства в здании ОГА.

Донецька ОДА, 18 квітня 2014 року

Здние и боковые части здания к тому времени также обросли высокими баррикадами, а по самым краям, спрятанные в щели между старой мебелью и камнями, находились готовые просмоленные факелы – видимо, чтобы в случае внезапного штурма ОГА здание можно было поджечь.

В то время в Донецке на фоне Славянска чувствовался уже какой-то особый эмоциональный подъём: люди, стоявшие у главного здания города, оживлённо обсуждали будущее «великой республики», раздавали флажки «ДНР» и георгиевские ленты, хотя большинство прохожих даже не решалось пройти первый рубеж возведённой «обороны» и подойти хотя бы ко входу ОГА, не говоря уже о том, чтобы зайти внутрь цитадели их будущей жизни.

Пообщавшись с одним из тех, кто стоял в тот день у разбитой здесь же палатки, я выяснил, что из Донецка постоянно поддерживается связь со Славянском и Стрелковым. О чёткой координации действий речь, конечно, не шла, но «комендант» палатки стал меня воодушевлённо уверять, что всё, мол, будет в порядке, и никто просто так ничего здесь не оставит.

Для такого «душевного» разговора достаточно было иметь у себя на груди чёрно-оранжевую ленту, которую раздавали здесь же, и в глазах этих людей вы сразу же становились «своим». Когда же я спросил этого человека, что они всё-таки будут делать, если начнётся штурм, он ответил мне, что внутри уже «достаточно средств», чтобы буквально «поэтажно» остановить продвижение силовиков.

Это было последнее моё посещение Донецкой обладминистрации, после которого я ещё долгое время не выезжал даже в сам Донецк, постепенно становившийся для меня всё более тёмным городом.