Ситуация в мировой экономике устаканится не очень скоро, уверен российский экономист, директор Московского института проблем глобализации, доктор экономических наук Михаил Делягин. После уничтожения СССР в мире сложились глобальные монополии, которые сейчас стали загнивать. Им по большому счету не с кем конкурировать и некуда расширяться — планета оказалась маловата. Кроме того, эти монополии глобальны, а государства национальны. И монополии способны оказывать гигантское корыстное влияние на национальную политику.

Сегодня даже американские эксперты в приватных беседах с ужасом признают, что их государство лишь частично работает в интересах нации и в не меньшей степени — на благо глобальных корпораций, которые фактически никто не регулирует.

Планета, выходит, в экономическом тупике. И глобальные монополии — проявление более масштабной проблемы: все современные социальные отношения, включая экономические, в частности конкурентные, приспособлены к нуждам и законам индустриальных технологий. А человечество переходит к постиндустриальным технологиям. Куда они перерастут — пока неясно. Мы знаем, что такое первый шаг этой перестройки — информационные технологии. А дальше? Может быть, это будут биотехнологии? И как внутри человечества, разделенного по степени их применения, будут строиться социальные отношения, пока сказать сложно.

Кризис глобальной экономики непосредственно проявляется в острой нехватке спроса. А это в конечном счете ведет к всеобщей депрессии. В мире некуда вкладывать деньги, и в этом плане Россия с нашей разрушенной инфраструктурой оказывается в выгодном положении. Ведь в развитых странах то, что можно построить, уже построено, а у нас во многих местах такое ощущение, будто война еще не кончилась. В развитых же экономиках вливаемые в них деньги не запускают новых производственных контуров и, стало быть, не возвращаются с прибылью, порождая лишь рост безнадежных долгов.

В США — это долги домохозяйств, которые тянут всю экономику на дно. У европейцев — долги государств банкам.

США воевали во Второй мировой войне не столько за демократию и свободу, сколько за гигантские европейский и японский рынки сбыта американских товаров. Им нужно было войти на эти рынки. Но сейчас свободных рынков нет.

Остается путь технологического скачка — путь крайне болезненный в социальном плане. Куда девать миллионы рабочих рук? Это означает резкое падение влияния транснациональных монополий, и они тормозят технический прогресс.

Сценарий экономического развития мира не исключает катаклизма. Но это все-таки не катастрофа. Спекулятивные активы могут быть просто сожжены. Пойдет цепочка невозвратов, дефолтов, реструктуризаций. Мир окажется в депрессии, хотя в конце концов жизненно необходимые экономикам банки будут спасать правительства. Средний класс рискует сильно пострадать, если вообще не исчезнет как массовое явление. Для России, конечно, в условиях открытой экономики такая встряска Запада — удар кирпичом по голове. У них насморк — у нас туберкулез.

Но если политики в мире перестанут заботиться о глобальных рынках и задумаются о пользе для своих народов, мы это переживем.