Занимательный взгляд на «экспертный рынок». «На украинском рынке «независимых» экспертов наступает золотая пора, пишет kurush1. В преддверии парламентских выборов политические партии с удовольствием размещают заказы на позитивные комментарии в свой адрес. Но чаще – на очернение оппонентов. Цена на обе услуги приблизительно одинакова.

 

В день дипломатического работника, 10 февраля, трое известных экспертов — Владимир Фесенко, Кость Бондаренко и Евгений Копатько — сделали своеобразный подарок сотрудникам Министерства иностранных дел. В одном из информационных агентств они подвели итоги их работы в 2011 году. Впоследствии с «презентом» можно было ознакомиться на десятках ресурсов под заголовками: «Эксперты похвалили украинских дипломатов за переговоры с ЕС», «Председательство Украины в европейских организациях дает шанс заявить о себе»…

Собственно, эксперты в течение часа рассказывали журналистам о гуманитарном направлении МИДа, работе дипломатов с украинцами-туристами, трудовыми мигрантами, об упразднении визовых барьеров. Руководитель Центра политического анализа «Пента» Владимир Фесенко регулярно цитировал выступление министра иностранных дел Константина Грищенко на его последней открытой лекции, а коллега, председатель правления Института украинской политики Кость Бондаренко и вовсе с оптимизмом заглянул в будущее: «МИД говорит, что нужно возвращаться к проблемам простого человека — это большой шаг. Это только начало».

Прошлогодние дипломатические промахи — бойкотирование приема Грищенко европейскими коллегами, массовые отказы в выдаче виз украинским гражданам в страны Шенгенской зоны, ухудшение имиджа государства — эксперты обошли стороной. Неудобные вопросы они отбивали пуще любого адвоката, поясняя, что все недостатки перекрываются ошеломительными успехами.

Подобная игра за одну команду в экспертных рядах неслучайна. «Я бы минимизировал количество независимых экспертов — не буду загибать пальцы. Но если человек фигурирует в информационном пространстве, то в данный момент он на кого-то работает, за счет чего живет, зарабатывает деньги. При этом если он не ассоциируется с какой-то политической силой или госструктурой, то это ничего не значит», — делится опытом социальный эксперт, политолог Олег Покальчук. Украинский рынок имеет несколько занятных особенностей.

неЗАВИСИМОСТЬ

Однажды в ходе пресс-конференции несложный вопрос «почему вы себя называете не­­зависимым экспертом?» не на шутку озадачил экс-замминистра экономики Павла Розенко. После паузы специалист переадресовал вопрос… политическим силам: «Спрашивать, почему я независимый эксперт, нужно не у меня, а у политических сил. К сожалению, спроса на профессионалов в своих отраслях среди них нет. Будут предложения — будем тогда и решать».

Следуя логике специалиста, уровень независимости эксперта измеряется наличием у него политической прописки. Этот вывод разделяют и его коллеги. «Большинство ведущих исследователей и аудиторов политических течений и стратегического планирования зациклены на определенных политических силах. Все они отрабатывают гонорары, и от них сейчас можно услышать только мнения с позиции Администрации президента, Тигипко, Партии регионов или оппозиционных движений», — делится опытом политолог Олег Леусенко. Среди бывших работодателей специалиста — «Громада» Павла Лазаренко, «Озимое поколение» Валерия Хорошковского, Народный Рух, СДПУ (о), а также БЮТ.

Примечательно, что эксперты зачастую скрывают нынешних заказчиков, изредка упоминая прошлых работодателей. Многие вообще отмечают, что сейчас занимаются больше научной деятельностью или же вообще отошли от экспертных дел. Подобные игры «в Штирлица» понятны, ведь, выдав работодателя, они фактически подписываются под тем, что их экспертные оценки однобоки и ангажированы.

Также это и медвежья услуга самому заказчику, которому гораздо эффективнее доносить политику партии в массы через «независимых экспертов», чем через штабные говорящие головы. Исключение — Евгений Копатько, в основных заказчиках которого числится Партия регионов. «Я работаю с определенной политической силой и этого не скрываю», — утверждает социолог.

Однако основная масса специалистов представляет интересы заказчика скрыто. И тут возникает естественный вопрос: как эксперту сохранить объективность при обнародовании своих оценок? С одной стороны, его ограничивает контракт, с другой — на кону профессиональная репутация. Как показывает практика, объективность политических экспертов прямо пропорциональна ее финансовой составляющей.

«Финансовая независимость, по-моему, главная составляющая объективности эксперта. То есть когда эксперт настолько финансово независим, что выполнение заказа не критично для его жизни или выживания, — утверждает политолог Дмитрий Выдрин. — Один мой знакомый эксперт сетовал, что у него экспертиза сорвалась и он не может достроить бассейн на вилле. А другой жаловался на то, что через такой срыв заказа он не может снять квартиру и его жена с двумя маленькими детьми живут на заброшенной даче».

Большинство экспертов солидарны во мнении, что залогом их независимости является количество работодателей. «Независимость работы обеспечивается максимально большим числом заказчиков. Я знаю многих коллег, у которых много работодателей. Как из власти, так и из оппозиции», — говорит Кость Бондаренко.

 

Как назовешь институт…

Тем временем рынок экспертов постоянно расширяется. По количеству политических экспертных институтов на душу населения Украина, вероятно, один из мировых рекордсменов. Только в Киеве их более сотни. Специалисты с именем часто и сами удивляются этому обстоятельству. «Я смеюсь, когда на какой-то пресс-конференции собираются все президенты институтов, а я вот скромный директор», — с улыбкой говорит директор Агентства моделирования ситуаций Виталий Бала, в числе работодателей которого значатся секретарь СНБО Андрей Клюев, а также лидер Украинской социал-демократической партии Наталья Королевская.

«На самом деле исследовательские институты создаются не под заказчика, а под работающего на него эксперта, двух, реже — трех», — отмечает директор Центра вос­точноевропейских исследований Андрей Окара. Примечательно, что количественный состав ученых таких исследовательских центров часто весьма небогат. Типичный пример — Институт политики, который возглавляет вице-спикер Николай Томенко. По сути нардеп, кроме председательства в нем, еще и единственный «ученый». Даже к названию сайта учреждения политик подошел не очень скромно — www.tomenko.kiev.ua. По словам Олега Покальчука, подобные учреждения зачастую представляют собой одного эксперта, секретаря и два мобильных телефона. «Если вы посмотрите СМИ, то каждый эксперт у нас — президент какого-то института, где только он и секретарша. Мотив понятный: тщеславие никто не отменял».

Однако этому есть и рыночное объяснение. Непостоянность заказов приводит к тому, что подобные учреждения в любой момент могут «схлопнуться» из-за утечки кадров или нехватки ресурсов для продолжения деятельности. «Больше 90% всех институтов связаны с одним-двумя заказчиками. Если сегодня работа с ними есть, то завтра нет гарантии, что будет. Поэтому очень рискованно создавать большие институты», — уверен политолог, директор Российско-украинского информационного центра Олег Бондаренко.

Серьезный фактор конкуренции на рынке экспертов — громкое название института. Дмитрий Выдрин, основатель Международного института глобальной и региональной безопасности, по этому поводу достаточно откровенен: «Учреждая институт в 1992 году, я понимал: чем меньше у тебя денег и штат, тем громче должно быть название. Например, хотя у нас тогда работали всего 12 человек, назывались мы «международным»". Спустя 20 лет, по его словам, ситуация не изменилась. «Сейчас у тебя должно быть название погромче — институт какой-то глобальной экспертизы, европейских проектов — и слова посложнее: трендов, брендов, кейсов», — делится опытом политолог.

Почем товар?

За полгода до официального старта избирательной кампании в парламент экспертный рынок активизируется. Спрос существенно подогревает выдвижение мажоритарщиков. И хотя большинство топовых экспертов давно «разобраны», сражение за вакантные кандидатуры пойдет серьезное. Дмитрий Выдрин вспоминает, что как-то две политические силы боролись за то, чтобы он стал их штабным экспертом. Узнавая предложенную конкурентами сумму, каждая из политсил начинала предлагать большую. В итоге эксперт мог свободно торговаться, выбирая партию подороже.

Сейчас же идентифицировать трудоустроенных мастеров отечественной экспертизы нетрудно, достаточно проанализировать тональность их выступлений и комментариев в СМИ. Если эксперт регулярно критикует одну партию или же конкретного политика, он, вероятно, трудоустроен у его оппонента. «У нас редко хорошо благодарят за любовь к клиенту, главные деньги платятся за ненависть к оппоненту. Эксперт — это, как правило, цепной пес бультерьер, натравленный на соперника», — делится опытом г-н Выдрин.

Расценки на «бультерьерскую» работу у экспертов отличаются в разы. На данном этапе, по словам г-на Покальчука, зарплата продавшегося одной из партий эксперта мелкого-среднего звена составляет $2 тыс. в месяц, тогда как топовые специалисты получают $3-5 тыс. В свою очередь г-н Леусенко считает, что каждый случай нужно рассматривать индивидуально.

«Смотря чья это креатура, какие функции исполняет, какой у нее опыт, специализация. Скажем, есть разработка стратегии, есть надзор над филиалами партии, планирование, медиа… Поэтому гонорары могут колебаться от $500 до $10-20 тыс. некоторым спецам», — уверен политолог. Также, утверждает он, если заказчик большой бизнесмен, то его придворный эксперт просто может получить долю в каком-то бизнесе.
Куда путь держим?

На фоне особенно напряженных взаимоотношений власти и оппозиции экспертные ряды в Украине, вероятно, примут чью-то сторону. Такая тенденция уже давно сформировалась у соседей — России и Беларуси. Так, по словам белорусского политолога Александра Гронского, в его стране эксперты открыто поделились на два лагеря — провластный и оппозиционный. В подтверждение он приводит пример, когда осенью 2010 года среди белорусов были проведены властями и оппозиционерами два соцопроса, в которых авторы выясняли отношение к потенциальному союзу с Россией и Европой.

«По первому опросу чуть более 50% высказались за интеграцию в Европу, по второму — чуть более 80% — за союз с Россией. Между этими двумя опросами никаких радикальных событий не происходило. То есть предпочтениям населения так круто меняться было вроде бы не с чего», — убежден политолог. Подобное манипулирование цифрами типично и для отечественных реалий. «Есть у нас социологи, традиционно симпатизирующие оранжевым, а другие, наоборот, — бело-синим. Они завышают их рейтинги в лучшем случае на несколько процентов в рамках социологической погрешности», — отмечает г-н Выдрин.

Как и в Беларуси, большинство российских экспертов примкнули к провластным рядам. Удел оппозиции — одинокие специалисты, а также помощь независимых зарубежных фондов. «Оппозиционные партии и общественные движения не обладают существенной экспертной поддержкой, чаще всего рассчитывая на поддержку зарубежных фондов и отечественного бизнеса», — рассказывает председатель Правления Сибирского экспертного центра «Модернизация» (Новосибирск) Антон Дидикин.

Длительное доминирование одних политических сил и концентрация в их рядах финансовых ресурсов на отечественных просторах постепенно ведут к российско-белорусскому варианту развития политической экспертизы. В сегодняшних условиях объективные оценки и анализ всегда получит заказчик, гораздо реже — СМИ и общественность. Своеобразным выходом было бы создание независимых экспертных фондов и институтов с диверсифицированным финансированием (государственным и частным). Однако сложившаяся ситуация, похоже, устраивает всех. Кроме СМИ и общественности. Но они на рынке экспертов пока что являются лишь каналом слива информации, а не существенными игроками.