"Задержание" в Одессе поразило меня. Меня не оскорбляли, не били, не отнимали документы и аппаратуру.

Куликово поле битвы

Когда 31 мая я приехал на Куликово поле, там толпились несколько десятков "антимайдановцев" пенсионного возраста.Площадь была в оцеплении правоохранительных органов.

Вскоре я увидел первых задержанных. Милиционеры окружили двух молодых парней, лет 25-и, и повели их в сторону от основной толпы собравшихся..

Я оказался неподалеку от этой процессии. Сделал несколько снимков.

Через несколько минут ко мне подошла "делегация" - полковник, майор, капитан и несколько сержантов. Спросили, кто я и потребовали предъявить документы.

Показал удостоверение Радио Свободы и свой российский паспорт. Полковник заявил, что мне надо проехать в отдел милиции "для выяснения".

Гибридная дорога в милицию

Меня посадили в патрульную Toyota Prius. Впечатлился. У нас в России в основном были УАЗики и ПАЗики.

Заднее сиденье машины было разделено - правую часть занимала клетка. Мне разрешили ехать в вольготной левой части, "на свободе".Двое молодых сержантов были приветливы, расспрашивали, как там в России, а когда я стал интересоваться машиной, водитель устроил мне презентацию.

Создавалось впечатление, что я не "полузадержанный", а журналист, который по команде милицейского руководства допущен к написанию репортажа о буднях одесской милиции.

Приехали в райотдел. Меня завели в помещение возле дежурной части. Искал, где у них клетки, которые в России называются "комнатами для административно задержанных" - не нашел. Видимо это помещение их заменяет.

Удивительное дело - у меня не изъяли ни паспорт, ни телефон, ничего. Никто даже не лазил с незаконным обыском мне в карманы и не просил раскрыть рюкзак, в котором лежала аппаратура.

Коллеги из Праги и Киева сообщили, что обо мне уже знают в СБУ украинской столицы и что скоро все решится.

Фототуристы из Николаева

На скамейке сидят те двое парней, которых задержали на Куликовом поле.

Решил поговорить с ними. Напуганный парень поведал мне, что он из Николаева. В Одессу приехал потому что: "друг попросил пофотографировать какой-то митинг". За скромную плату. Второй задержанный - его брат. Тоже приехал "пофотографировать". Что у них были за плакаты и литература в пакетах, он "толком не знает". Якобы просто попросили привезти в Одессу.

На мой вопрос, не странно ли это звучит, что он из другого города приехал "пофотографировать" акцию против действующей власти, при этом не являясь ни фотографом, ни журналистом (да и фотоаппарата я у них не видел), за "небольшую плату" от "друга" и при этом в руках оказались пакеты с какой-то сомнительной литературой и плакатами, парень лишь произнес: "А что тут незаконного?"

Радушный допрос

Розыскники вели себя культурно и доброжелательно. Посмотрели мои статьи в интернете. Не знаю, кто больше кому вопросов задавал. Но они на все мои ответили. Ближе к концу нашей "беседы" им позвонили в кабинет, и один из оперов сказал мне: "Вот на нас уже ругаются, сказали, что вас уже полчаса как не должно быть в отделе".

Затем эти ребята, которые вообще не имеют к моему визиту в милицию никакого отношения, спросили, есть ли у меня претензии к правоохранительным органам? Рассказал им про то, как от меня требовали выключить мобильный телефон.Опера попросили не обижаться на своих коллег, принесли мне официальные извинения и спросили, чем они могут мне помочь? Я попросил отвезти меня на той же машине, что и привезли, с теми же патрульными, в то же место, откуда меня привезли.

Милиционеры позвонили в дежурную часть и попросили выделить мне машину. Еще раз извинились и попрощались.

Потом приехали мои, уже знакомые, патрульные на Prius, и в охлажденном кондиционером салоне отвезли меня обратно на Куликово поле. Точно в то место, откуда они меня забирали. Извинились за своих коллег и предложили довезти меня до дома.

На площади уже не было ни одного "антимайдановца". Милиция в итоге "гуляла" меня более двух часов.

Как это бывает в России

В 2012 году мой товарищ по "Московским новостям", Паша, работал вместе со мной на акциях оппозиции. В один из дней мы разделились, я поехал на акцию, которая начиналась на Пушкинской площади, а Паша - на Лубянку.

Несмотря на то, что у нас обоих имелись специальные карточки-аккредитации Главного управления внутренних дел по Москве (ГУВД Москвы), с акции в редакцию вернулся только я.

Как выяснилось, Пашу "загребли" вместе со всеми оппозиционерами. При задержании он пытался объяснить, что он журналист, но не смог, потому что его за руки и ноги потащили в автозак.

Когда Паша кричал, его били по голове и требовали заткнуться, "а то будет еще хуже". Затем его подняли с пола и посадили на сиденье. Паша стал показывать полицейским аккредитацию ГУВД. Один из них вырвал карточку из его рук, скомкал и выбросил на улицу.

Когда Паша стал говорить полицейским о том, что они нарушают законы, детина надавил на его голову коленом, согнул так, что голова Паши оказалась прижатой к его животу, и локтем стал наносить удары по спине.

Через пару минут Паше дали отдышаться, но потом какой-то полицейский взял его за горло и, стуча головой о сиденье, стал выяснять, почему Паша считает, что журналисты отличаются от "всей остальной госдеповской швали"?

Перед райотделом всех задержанных волоком вытащили из автобуса и заставили, подняв руки, встать лицом к стене. Несколько полицейских стали обыскивать карманы и рюкзаки. У задержанных отобрали все документы, мобильные телефоны, ключи, сигареты, зажигалки и спички, планшеты, компьютеры, фото и видеотехнику. Как оказалось потом, во время "досмотра" кошельков, у некоторых пропали деньги.

Затем всех завели в ОВД и распределили по клеткам так, что люди могли только стоять. К клетке, рассчитанной на 4 человека, стоя ожидали своей участи по 10 человек.

Паше повезло, потому что о его задержании в редакцию сообщил коллега из другого издания, который не попал под полицейскую зачистку на Лубянке.

Пашу отпустили. Множественные гематомы, ушибы ребер, шейных позвонков, лица, горла, отеки и т.д. Неделю Паша не ходил на работу. Отлеживался дома, так как его лицо было цвета спелой сливы.

В ГУВД предложили не писать заявление по поводу избиения, взамен на то, что ОВД не будет составлять протокол на Пашу за участие в несанкционированном мероприятии. Наша редакция отказалась идти на такую сделку. В протоколе, который составили уже задним числом, написали, что Паша, находясь у здания ФСБ на Лубянке, принимал участие в несанкционированной акции и кричал: "Путин - не президент!"

По иронии судьбы, в 2012 году президентом России был Медведев, и почему этот лозунг полицейские отнесли к каким-то нарушениям, непонятно. По инерции, видимо.

Вот уже три года прошло с того момента, как мой коллега Паша "близко познакомился" с московскими полицейскими. До сих пор идут судебные разбирательства. Дела об избиении и "участии в несанкционированной акции" объединили. По словам Паши, скорее всего, этот суд не приведет ни к чему.

Не разошлись

Таких историй "знакомства" с российской полицией среди моих коллег множество. На акциях в Москве не спасает ни аккредитация ГУВД (у меня полицейские их сорвали с шеи три штуки только за 2012 год), ни международное удостоверение журналиста.

В том же 2012 году, когда начинались крупные протесты в Москве, полиция гоняла людей по улицам дубинками, а журналистов таскала по асфальту. Только из-за того, что "они не разошлись".

"Задержание" в Одессе поразило меня. Меня не оскорбляли, не били, не отнимали документы и аппаратуру, кроме требований отключить телефон (которые я не выполнил) - и придраться не к чему.

И это в стране, в которой идет война. В городе, который является лакомым куском для тех, кто считает происходящее на Донбассе некой "борьбой" и очень мечтает устроить такую "борьбу" в Одессе.

Конечно, нельзя судить о работе всей украинской милиции только по этому эпизоду. Но если судить - моя уверенность в том, что у Украины все получится и она станет обычным европейским государством в составе ЕС, становится еще крепче.

А с одесскими милиционерами я договорился о том, что мы скоро увидимся, только при других обстоятельствах. Когда можно будет и покурить сходить и на Prius уже за рулем покататься. Ребята сказали, разгоняется он больно резво.