Одним из главных факторов превосходства передовых капиталистических стран над отстающими является преимущество в производительности труда, утверждает в своём блоге на «Новом времени» экономист Богдан Данилишин. В последнее столетие это преимущество в производительности все больше и больше обеспечено превосходством в технологиях создания новых промышленных товаров и организации их производства с использованием все более совершенных методов организации и автоматизации труда.

Недавно крупнейший тайваньский производитель электроники, компания Foxconn, производящая продукцию в том числе и по заказам Apple, приступила к строительству завода в Пенсильвании. Тайваньский производитель рассчитывает получить в США более квалифицированную рабочую силу, чем где бы то ни было в мире. Кроме того, более высокая степень автоматизации производства этого завода позволит Foxconn обойтись без большого количества работников, а значит, производитель может не опасаться высокого уровня расходов.

Такое положение вещей образовалось не вдруг. Примерно с начала XVI века, когда в силу появления все большего количества технологических усовершенствований на Западе, нежели у лидеров производства того времени Китая и Индии, Запад все больше и больше уходил вперед в удельных показателях производительности труда перед Востоком. Еще больший скачок произошел во время Первой промышленной революции, начавшейся в Британии во второй половине XVIII века. Небывалое до этого в мире применение машин, инструментов и промышленных измерительных приборов в производстве привело к тому, что производительность труда на Западе стала превышать производительность Китая и Индии в разы.

Потеря превосходства в технологиях привела к утере независимости Индии, ставшей колонией Британии с 1858 года, а также к тому, что Китай, после «опиумных войн» во второй половине XIX века, фактически стал протекторатом Запада, утратив контроль над своей внешней торговлей. Продолжившееся технологическое давление закончилось в XX веке для Китая полной катастрофой, когда Япония, страна, принявшая после революции Мэйдзи технологии Запада, и уделявшее повышенное внимание к вопросам производительности труда в промышленном секторе, завоевала значительную часть Китая. Тогда окончательно стало понятно, что тот, кто контролирует вопросы производительности труда в промышленности, тот контролирует и производство техники. А, следовательно, и доминирует в мире.

Именно поэтому в Японии после поражения во Второй мировой войне с таким вниманием занялись именно вопросами повышения производительности труда. Начав с американских подходов к менеджменту, основанных на «статистической школе менеджмента» Эдварда Деминга, японцы в дальнейшем перешли к национальным образцам менеджмента, венцом которых стала Производственная система Тойота (TPS).

Теперь уже Западу пришел черед учиться у Японии. В 1994 году во время кризисных явлений у Porsche именно менеджеры из Японии помогли спасти от банкротства эту компанию. Запад опять вернул той же монетой – в 1998 году пришла очередь французских менеджеров Renault спасать попавший в труднейшее положение японский Nissan. Начавшееся возрождение китайской промышленности в конце XX века также проходит под сенью повышенного внимания к вопросам эффективности промышленного производства и его производительности.

Следует сказать, что в СССР к вопросам производительности труда подходили со всем вниманием. Не всегда, правда, это давало позитивный результат. Начавшаяся в конце 20-х годов сталинская индустриализации проходила при участии значительного количества западных специалистов и менеджеров, имевших опыт строительства промышленных объектов. Именно у них учились способам повышения производительности труда советские (в том числе и украинские) инженеры и квалифицированные работники. По мнению ведущих промышленных экспертов того времени, самые современные тогда заводы в мире были построены именно в СССР – при участии западных промышленных консультантов.

Однако уже во второй половине 30-х годов руководством СССР было принято решение сделать ставку в основном на автаркичное промышленное развитие. С этого времени разрыв в производительности труда между СССР и Западом стал все больше и больше нарастать. А во второй половине XX века он стал нарастать не в пользу СССР и в сравнении со странами Юго-Восточной Азии. После распада СССР тенденция была продолжена, отставание в темпах роста стран СНГ (в том числе и независимой Украины) в производительности труда произошло и сравнении со странами бывшего соцлагеря, такими, как Польша, Чехия, Словакия. После решения вопросов относительного повышения производительности труда в указанных странах у них всегда следовал экономический рост, в Украине же после небольшого восстановительного роста экономики в конце 1990-х – начале 2000-х наступила стагнация, а теперь и вовсе спад, рискующий принять затяжной характер.

Происходит это потому, что мы уже 25 лет занимаемся всем, чем угодно, но только не вопросами повышения производительности труда, прежде всего в промышленности. А потом удивляемся – почему мы так плохо живем? При всей очевидности и банальности правильных ответов на этот вопрос.

Исторически так сложилось, что при своем зарождении вопросы высокой производительности труда, в начальный период экономической истории Запада, всегда были определяемы, прежде всего, конфессиональной принадлежностью инженеров и работников. Решающую роль здесь сыграли католицизм и протестантство. Однако по мере развития научного описания принципов эффективной работы в производстве, они все больше и больше стали походить просто на явное формальное научное знание, которое может быть воспринято любым желающим, а не только на уникальные неявные практические навыки работников в процессе производства, которые с трудом передаются при научении других.

Именно этот факт и позволил таким конфуцианским странам, как Китай, Южная Корея и Япония достигнуть столь значимых результатов в повышении производительности труда. В период догоняющего развития они внедряли в свои национальные производства научные методологии управления, делая это последовательно и жестко, заставляя своих работников следовать лучшим образцам поведения на рабочем месте, копируя лучших представителей промышленного производства в мире, ломая при этом устарелые и неэффективные национальные практики прошлого. Но при этом, они не забывали и про правильные практические навыки и ремесленные традиции, которые исторически сложились в производственных культурах этих стран, таким образом, добиваясь синергии. Но основной акцент ставился именно на применение строго научного западного подхода к промышленному менеджменту.

Именно научный подход к менеджменту, повышенное внимание к этим вопросам практических менеджеров, а также тот факт, что во внутренней государственной политике такие вопросы всегда находились в этих странах на первых местах, и привели к столь высоким макроэкономическим результатам.

Считаю, что нам именно сейчас, во время слома прежней промышленной парадигмы, как и странам Юго-Восточной Азии во второй половине XX века, необходимо поставить в число приоритетных вопросы, связанные с повышением продуктивности украинских управленцев для совершения национального промышленного технологического рывка.

Без внимания к повышению производительности труда материальная жизнь украинцев, даже в случае успеха других политических и экономических реформ, вряд ли улучшится.

Практика также показывает, что клуб развитых в промышленном отношении стран не является закрытым. То, что членами этого клуба стали ранее маргинальные в промышленном отношении Япония, Южная Корея, Китай, Польша,  – тому доказательство. В том, что мы можем за ними последовать, не стоит сомневаться. Мы уже там были, примерно с 1945 по 1989 годы. Вполне можем оказаться там снова. Была бы воля.