В одном давнем разговоре мой собеседник использовал выражение "теорема о перерождении", пишет в блоге на "Новом времени" Сергей Бережной. Разговор был о политике, а упомянутая "теорема" имела примерно следующий смысл: любой человек, каким бы безупречно нравственным и профессиональным он изначально ни был, самим фактом причастности ко власти в несколько этапов коррумпируется и утрачивает компетентность. Любой. Без исключений.

Обоснования этой профессиональной деформации в его изложении выглядели так.

Во-первых, задача человека во власти - принимать решения, которые приносят пользу для социума, но при этом зачастую противоречат интересам конкретных людей. Точно так же полководец приказывает батальону любой ценой сдерживать наступление противника, чтобы бригада могла завершить обходной маневр и уничтожить врага. Полководец понимает, что без гибели батальона победа невозможна. Он отдает приказ, обрекающий батальон на смерть, и тем самым добивается генеральной победы. Компетентность политика заключается в способности принимать такие же решения - допустить "частное зло" для достижения победы и затем оценить, стоил ли генеральный результат принесенных жертв. Чем более компетентен политик, чем чаще ему удается добиться достойной цели, тем более он склонен решаться на "частное зло" во имя достижения всё более значительного "общего добра". Через некоторое время он неизбежно и почти незаметно для себя приходит к убеждению, что достойная цель оправдывает, в сущности, любые средства, - и сразу перестаёт быть компетентным. Профессиональная деформация завершена: теперь политик готов на любое преступление ради получения того, что он считает желательным для себя результатом.

Но (во-вторых) что же такое этот "желательный результат"? Конечно, максимальная эффективность действий, которая достигается только групповыми усилиями. Политик ведь, как правило, работает с группой единомышленников. У них общие подходы, общее представление о ситуации, общие способы достижения цели. Чем слаженней работает команда, тем чётче и яснее её установки, тем эффективнее удаётся решать поставленные перед ней задачи. Такая команда становится всё более мощным инструментом. Постепенно приходит понимание, что чем лучшие условия для такой команды создаются, тем больше задач она может эффективно решить. Поэтому улучшение условий работы команды становится всё более важной частью реализуемых ею стратегий - вплоть до того момента, когда все стратегии оказываются направлены в первую очередь именно на создание этих самых комфортных условий. Групповые интересы становятся для команды весомее общественных (и любых других), а это и есть коррупция...

Эти процессы идут одновременно, сплетаясь, дополняя и обуславливая друг друга. Контроль снизу, сверху или сбоку, системы регулирующих обратных связей способны замедлить рост разъедающей власть опухоли, но не могут ни остановить её, ни вылечить.

Единственный проверенный способ победить коррупционные метастазы - неуклонная и регулярная ротация политиков на всех постах. Малейшее пренебрежение этим принципом делает страну уязвимой, заталкивает её в болото коррупции и некомпетентности. И чем яснее слышна вонь этого болота, тем более решительно нужно ротировать тех, кому народ временно доверяет штурвал.

Но не менять же, действительно, политиков так же часто, как подгузники! Как найти наиболее устойчивых, иммунных, хотя бы чуть более долговечных?

"Теорема о перерождении" утверждает, что "ржавчина власти" разъедает всех. Но, может быть, найдутся достаточно компетентные специалисты, которые способны некоторое время ей сопротивляться? Например, такие, которые видят эту "ржавчину" и чувствуют к ней глубокое отвращение. Люди, которые начинают свою политическую жизнь с осознания того, в какую омерзительную субстанцию им предстоит окунуться, но одновременно понимают, что для блага страны и народа стоящая перед ними задача должна быть решена и они способны с ней справиться. Люди, которые готовы принять на себя ответственность за столь необходимый всем нам результат.

Я, конечно, понимаю, что в политике таких не бывает. И что готовность взяться за заведомо грязное дело практически исключает надежду сохранить чистые руки.

И всё-таки... всё-таки....

Чёрт побери, ну а вдруг?

Если бы появились на горизонте такие, я бы за них проголосовал.