Идея международного трибунала по малазийскому "Боингу" – идея убийственная, и для ее авторов совершенно беспроигрышная.
Согласиться нельзя – приговор будет не только не оправдательным, а просто-таки очень суровым: мало того, что сбивать гражданские самолеты нехорошо, так ведь еще и мир не предупредили мир, что собираемся их сбивать. Да, и врали потом целый год. И что теперь делать с этим годовалым враньем? Конечно, есть шанс потянуть время, но где гарантия, что удасться умереть до приговора?
Но и отказаться нельзя. Отказ равносилен явке с повинной. Не то, что все в мире воспримут его так, но и самая распатриотичная домохозяйка внутри страны протянет: "А я-то думала – хохлы!..". И что-то даже в ее, далекой от политики душе шевельнется. Что-то очень неприятное для тех, кто целый год старательно кормит ее с ложечки рассказами про рвы с изнасилованными распятыми беременными мальчиками.

Нежелание признавать факт убийства трехсот пассажиров "Боинга" было всеобщим и каким-то даже чересчур глубиным. Сказалась годами воспитываемая ненависть к террористам, рушился миф о "наше дело правое"... В общем, признание заденет очень больные струны.

Самое умное, что власть могла сделать год назад, – просто сказать правду: покаяться и достать толстый кошелек. В конце концов, "цена вопроса" была-то всего-то в миллиард долларов или около того.

Но как скажешь правду, когда вся политика замешана на лжи? И ведь эта политика работает. Не слишком хорошо, но работает. Внутри страны не сказать, что верят, но одобряют. Да, и вне страны какие-то плоды есть: говорят то о повстанцах, то о сепаратистах, а о прямой агрессии - гораздо реже. И всё время – вот уж это западное стремление к точности и объективности – всё время добавляют "по мнению многих", "многие считают" и так далее, как бы ставя тем самым под сомнения факты несомненные.

Работает, работает политика лжи. Может, и не так эффективно, как хотелось бы, но работает. Чем чудовищнее, тем скорее поверят... Ну, как тут было удержаться от соблазна. Не удержались...

Сейчас признаваться уже поздно. И пытаться сотрудничать с трибуналом тоже никак не получится – дело-то ведь самое простое. За тот день-два пока в прошлом году сообразили, во что вляпались, так успели наследить, что теперь уже и концы в воду спрятать невозможно: все, кому интересно, что произошло тогда в небе Донбасса, об этом уже знают.

Просто знающие разделились на два больших отряда. Первый – нормальные люди с нормальной реакцией на поджоги, грабеж, убийства, человеческие слезы и кровь. И второй – "А что?". Тупое, бессовестное, самодовольное "А что?". Наглая, в меру сытая ухмылка, понимающая только один язык – язык силы. "А что?". А что ты мне сделаешь? Вот у меня и кастет, простите, "Искандер" припасен. И вообще, ты – слабак, лох, ботаник...

В советское время это "А что?" бытовало только в молодежной субкультуре совсем глупых подростков из подворотен. Достигая возраста лет шестнадцати-семнадцати, даже самые последние дураки вопрос "А что?" уже не задавали - они хорошо знали, а что им будет за бандитизм и воровство. Это даже страхом нельзя было назвать – просто знание: так жить нельзя, плохо будет, надо жить по-другому.

Сегодня ситуация (и не без наших прекраснодушия, мечтательности, иллюзий и юношеских фантазий) поменялась: преступления против закона и, тем более, против совести стали вполне такой нормальной жизненной стратегией. Так можно жить. И порой - неплохо жить: деньги, машины, девочки, мальчики...

И естественно, у значительной части населения отношение к "А что?" тоже поменялось – а, что? Почему нельзя, если никто не наказывает?

И понятно, что эта философия шпаны перенеслась и в политику внешнюю. Мир с государством-шпаной иметь дело пока не научился. Не было у мира раньше такого опыта. Бандиты-маньяки в 20-м веке к власти приходили. Было дело. Шпана раньше - нет. Не было. Так что миру приходится еще только учиться иметь дело с этим новым для себя явлением. "Не по понятиям", "несознанка" и прочее в том же роде - это наш вклад в международные отношения.

Вот мир и учится. Международный трибунал здесь как раз очень удачная находка. Открутиться от него через "Приходи, судить тебя будем! – Не хочу! – Ну, не хочешь – вычеркиваю" не получится. И вето в Совбезе будет равносильно признанию вины: очень сэкономит время судьям.

Можно, конечно, попытаться договориться за кулисами. Как я понимаю, чем-то таким МИД сегодня и занят. Но боюсь, и это не получится. Уж слишком далеко зашло дело.

А с чего всё началось? Просто с органического нежелания говорить правду.