Батальон «Донбасс-Украина», сформированный на базе добровольческого батальона, отправился на фронт.

В открытый иллюминатор вертолёта бьёт горячий ветер. Рокочущий клёкот винта не даёт говорить. Вертолёт идёт низко, настолько, что, перелетая линии электропередач, вынужден подниматься и вновь снижаться. Скорость - максимальная, высота - минимальная. Это и называется «полёт по-фронтовому» - чем ниже летит вертолёт, тем выше его угловая скорость и тем труднее в него попасть.

Наконец, под нами мелькнул полевой лагерь одного из подразделений ВСУ - палатки, броневики, танки, грузовики, автобусы.

Вертолёт идёт на посадку.

Пока не остановились винты, никто не выходит. В дверях кабины подтянутый лётчик:

- Товарищ генерал-полковник, полётное задание выполнено. Разрешите получить замечания!

У начальника Генштаба Виктор Муженко замечаний нет.

Воздух над 235 общевойсковым полигоном «Широкий лан» пахнет травами, пылью и солнцем. Рядом с наблюдательной вышкой два флага - красный и Украины. Поднятый красный флаг означает, что идут боевые стрельбы.

Сегодня на полигоне проводит тактические учения 46-й отдельный батальон специального назначения ВСУ «Донбасс-Украина». Он был сформирован и укомплектован на базе известного добробата «Донбасс».

Комбат - подполковник Вячеслав Власенко с позывным «Филин» в полной боевой экипировке - каска, очки-маска, бронежилет, автомат, разгрузка. У него за плечами - Иловайск, плен, два показательных расстрела, бои - но он не любит об этом говорить. Сейчас у него другая задача - обучить и повести в бой батальон.

Из-за наших спин доносится тяжёлый гул и лязг - идут танки. Идут ровно, быстро, люки закрыты по-боевому. Делаю несколько снимков и уступаю дорогу броневому монстру.

Выходя на рубеж открытия огня, танки расходятся веером и на короткое время замирают. А потом, окутываясь дымом, открывают огонь.

Слева от нас по тем же мишеням работают миномётчики - кашляющие выстрелы почти не слышны, но в бинокль видно, что разрывы ложатся плотно и часто.

Внезапный свистящий гул заставляет втянуть головы в плечи - над головой проносится пара штурмовиков Су-25. Отстреливают тепловые ловушки и почти сразу же бьют ракетами - чёрные дымные следы уходят к земле. Следом за ними идёт вторая пара - и снова стремительный удар. Так отрабатывают взаимодействие с пехотой и танкистами лётчики 299-й бригады тактической авиации. Именно их самолёты работали по сепарам и россиянам прошлым летом.

Уже после учений меня знакомят меня с одним из тех пилотов, самолёт которого был сбит.

Лётчик говорит о тех днях спокойно, но видно, что это профессиональное спокойствие даётся ему нелегко.

- Мы шли вдоль границы. По мне с российской территории выпустили ракеты из комплекса ПВО «Панцирь -1С», практически сразу отлетел хвост и моё пребывание в самолёте стало лишним. Успел катапультироваться, сел, отбросил «маячок». Пришлось немного пострелять - у меня был всего лишь пистолет ПМ, но это был даже не бой, а, скорее, шум, чтобы была возможность уйти. Ушёл в сторону, и дождался своих - на пятые сутки за мной пришли ребята из 3-го полка спецназа, за что им огромное спасибо. Они меня довели до штаба АТО в Краматорске.

Помолчав, добавляет:

- Ни один из лётчиков боевой авиации не погиб. Вертолётчики гибли, ребята с АН-26 погибли, но штурмовики и истребители - все живы. Один был в плену, но его обменяли.

Над полигоном снова шелестящий клёкот - после удара штурмовиков проносится пара ударных вертолётов Ми-24. «Крокодилы» идут низко, плотно. Перед целью выходят на «горку» и бьют ракетами по целям. Разворот - и новый заход.

Из пелены пыли вырывается «бешеная таблетка» - английский броневик Saxon с красным крестом в белом круге. Подлетает к нашему вертолёту, распахиваются двери, выносят носилки с раненым и быстро упаковывают его в открытую дверь, быстро бегут обратно к броневику, захлопывают двери и угловатая машина исчезает в дыму.

На всё - чуть больше минуты.

Стрельба окончена, по рации слышен доклад командира танковой роты. Комбат коротко отвечает в рацию и машины его передвижного командного пункта выдвигаются вслед за танкистами.

Сзади сосредоточены основные силы - колонна пехоты на БМП и подразделение разведки на БРДМ, именуемых в армии «бардаками».

- У меня разведка ездит на БРДМ, на которые мы поставили башни от БТР с пулемётами КПВТ калибром 14,5 мм, а «бардаки» стоят под заборами у кого попало - говорит «Филин» и довольно улыбается.

В колонне замечаю ПММ «Волна» - паромно-мостовую машину, знакомую ещё по советской армии. Многотонная громадина подлетает к озеру, и расчёт из двух немолодых бойцов приводит её в боевое положение. Видна выучка прошлых лет.

Солнце жарит, пыль клубится. Дочерна загорелые и пропылённые бойцы в касках и бронежилетах рассредотачиваются, прикрывая работу понтонёров. На разложенную машину заезжает грузовик и платформа уходит на противоположный берег. Командир понтонёров глядит на часы и улыбается:

- Уже лучше.

Ловлю себя на том, что любуюсь бойцами. Экипированные, оснащённые. Каски, очки, балаклавы, разгрузки, бронежилеты, автоматы, гранаты, берцы - каково им приходится, можно только догадываться. Снизу раскалённая броня, сверху солнце, со всех сторон - пыль.

Уже вечером, на разборе учений я услышал то, что можно назвать приговором «добробатам». «Те, кто пришли добровольцами, должны понимать, что они взяли на себя обязанности, - говорит комбат Власенко. - В том числе - подчиняться приказам. У меня это знают все - я, как бывший военный, пошёл в Нацгвардию только потому, что нас тогда не пригласили в ВСУ. Благодаря тому, что мы вошли в структуру Вооружённых сил, получили возможность экипироваться, вооружиться, обучиться. Здесь есть специалисты, в Нацгвардии их нет».

Вечером, после учений, по дорогам полигона шли танки, БМП, БРДМ. Людей на таком расстоянии было не видно и казалось, что идёт единый стальной механизм. Слаженный и обученный. Готовый к бою.