Теракт и захват заложников в африканском государстве Буркина-Фасо, бывшей Верхней Вольте, в очередной раз заставили обратить внимание на исламский терроризм. Если в последнее время это явление ассоциировалось все больше с Исламским государством Ирака и Леванта (ИГИЛ), то в Буркина-Фасо опять напомнила о себе слегка подзабытая Аль-Каида, взявшая на себя ответственность за теракт. Этот инцидент наглядно показал, что борьба с исламским терроризмом в нынешнем понимании этой борьбы является делом достаточно бессмысленным и может продолжаться до бесконечности. Даже если допустить, что Аль-Каида или ИГИЛ будут уничтожены, их место займут другие группировки, уже существующие или те, которые возникнут в будущем.

Исламский экстремизм порождается религиозно-конфессиональными, этнонациональными и социально-экономическими причинами. На них накладываются последствия колониализма и волюнтаристического проведения границ на Ближнем Востоке и в Африке в начале ХХ века и после распада колониальной системы в 1950-1960-х годах. С этими причинами никто не борется. Запад лишь пытается их законсервировать в нестабильных регионах мира, но терроризм выплескивается за их пределы, достигая стран «золотого миллиарда», все более угрожая сытой и самодовольной жизни западного обывателя, изрядно потревоженной кризисом.

В последнее время это начинают, наконец, понимать на Западе, по крайней мере, если судить по некоторым публикациям в западных СМИ.

Еще относительно недавно отношение к исламскому экстремизму на Западе было двояким. С одной стороны, развитый мир его использовал в своих целях, ярчайшим примером чего может служить Талибан, порожденный поддержкой афганского экстремизма со стороны Америки в борьбе против советского вмешательства в Афганистане. С другой стороны, Запад стремился локализовать экстремизм в исламских регионах планеты, чтобы он оставался местной проблемой и не расползался по миру.

Но так не получилось по причине глобализации, которой на Западе еще недавно страшно гордились, а теперь, похоже, уже не совсем понимают, что с ней делать. А сделать с ней ничего нельзя, поскольку она является прямым следствием развития капитализма в мировом масштабе. Глобализация позволяет глобализировать, в том числе, исламский терроризм, предоставляя для этого все возможности и объективно существующие условия. Словом, за глобализацию приходится платить, в том числе, глобальным терроризмом.

Эскалации исламского фундаментализма весьма поспособствовало еще и то обстоятельство, что за последние четверть века левая, прямо скажем, коммунистическая идея была почти полностью дискредитирована. Кстати, вопреки бредовым мифам о том, что коммунистическая идея - это «отнять и поделить» и «дать каждому бездельнику миску бесплатного супа», отметим, что, на самом деле, эта суть этой идеи, по меткому выражению Николая Бердяева, состоит в создании общества, в котором человек уже не будет зависеть от экономики, от иррациональных сил природы и общества, а сможет, добавим от себя, реализовать свое высшее предназначение в бесконечном познании и разумном преобразовании мира.

В результате, сколько-нибудь значимых идей в глобальном мире не осталось. Зато крепнет отвращение к существующему уродливому мироустройству, основанному на погоне за наживой и удовольствиями. Поэтому протестные настроение очень часто реализуются в абсолютно извращенных формах религиозного экстремизма и средневекового варварства, которые, кстати, с настоящей сутью ислама как одной из величайших мировых духовных традиций не имеет ничего общего, как ничего общего с декларируемым христианством не имеет современная западная цивилизация, основанная на гедонизме и «потреблятстве», то есть на гнусном и пошлом извращении христианской веры. Налицо хорошо известное из социальных приложений глубинной психологии явление «рационализации», суть которого состоит в том, что глубинные, преимущественно бессознательные импульсы массовой психики находят свое выражение, то есть рационализуются, в идеях и символах, далеко отстоящих от первоначальных побудительных бессознательных мотивов.

В результате, многие образованные молодые люди, причем не только из мусульманских, но из европейских стран, не просто принимают ислам, но принимают участие радикальных и экстремистских движениях. В этом смысле весьма показательным является вопиющий случай с одной молодой и весьма образованной барышней из Москвы, учившейся на философском факультете университета и знавшей несколько иностранных языков: неожиданно бросив учебу и уютную жизнь в Москве, одев хиджаб, она подалась в ИГИЛ, чтобы осуществлять свой джихад, и ее с трудом успели остановить в Турции где-то на границе Сирией. Кстати, на Западе таких примеров очень много.

* * *

Борьба с ИГИЛ сейчас обрела масштабы глобальной мании. С Исламским государством сейчас воюют две противостоящие друг другу группировки. С одной стороны, это страны Запада и Лиги арабских государств, куда входят суннитские государства при лидерстве нефтяных стран Персидского залива. С другой стороны, это, условно говоря, российско-шиитская коалиция, в которую, кроме собственно России и Ирана, входят шиитская община практически несуществующей страны Ирак и алавитский режим точно также реально несуществующей страны Сирии. Если честно, то до сих пор трудно понять, зачем в этот «замес» влезла Москва, и это является лишним ярким доказательством наличия огромных психических проблем у российского руководства и лично Путина.

Исламское государство сумело кое-как реализоваться именно как государство с более или менее очерченной территорией, захватывающей часть Ирака и Сирии, а также со своей валютой, налоговой системой и экономической базой в виде нефтяных месторождений Сирии и Ирака. Не смотря на то, что все вокруг, если судить по заявлениям, только то и делают, что непримиримо борются с ИГИЛ, оно умудряется довольно успешно торговать контрабандной нефтью по демпинговым ценам.

Но едва ли не самое главное состоит в том, что Исламское государство имеет социальную базу. Именно поэтому его уничтожение военными методами, ежели это произойдет, не решит проблему, поскольку на его месте появится что-нибудь другое, возможно, еще более экстремистское.

Ярчайшим тому доказательством стали последние события в Уагадугу, столице Фуркина-Фасо. В то время, когда все внимание мировых игроков занято Исламским государством и последствиями хаоса в Сирии и Ираке, выливающегося в непрерывный поток мигрантов в Европу с вытекающими последствиями в виде обострения ситуации уже внутри самой Европы, в Буркина-Фасо отличилась Аль-Каида, которая давно не давала о себе знать, по крайне мере, более или менее громко. Группа экстремистов, якобы прибывших на машинах с номерами соседнего государства Нигер, захватили отель и взяли в заложники 63 человека, включая министра государственной службы, труда и социальной защиты Буркина-Фасо Клемана Савадого. Местные силовики при поддержке находящихся в стране военных подразделений США и Франции отбили заложников, но при этом 20 человек погибли, а более трех десятков получили ранения.

Ответственность за нападение на отель взяла на себя «Аль-Каида в странах исламского Магриба». Группировка «Аль-Мурабитун», являющаяся подразделением «Аль-Каиды», заявила, что это она провела атаку, похожую на нападение на отель в соседнем Мали в ноябре 2015 года, в ходе которого погибло 22 человека.

Но Аль-Каида и ИГИЛ являются, повторим, лишь верхушкой айсберга. Обе эти террористические организации, равно как и многие другие исламские фундаменталисты, выступают за создание некоего исламского халифата и прибегают к терроризму в качестве метода достижения политических целей. Впрочем, некоторые исламисты лишь используют лозунг о «глобальном джихаде» для мобилизации соответствующей социальной базы с целью свержения правящих режимов и получения доступа к национальным благам. Ярчайшим примером здесь может служить именно Исламское государство, которое по факту уже является не террористической организацией, а именно государством, пусть даже и «ненастоящим».

Исламский фундаментализм во всех его проявлениях, включая Исламское государство, является реакцией общества исламских стран на острые социальные проблемы, имеющие как внутреннее, так и внешнее происхождение. Внутренними являются, прежде всего, социально-экономические причины: бедность, социальное расслоение, несправедливое распределение ресурсов и результатов общественного труда. Следует вспомнить, что причиной «арабской весны» 2010-2011 годов в Тунисе, являвшемся до того образцово-«мармеладной» туристической витриной арабского мира, стали именно нетерпимые экономически условия существования широких масс, что привело к самосожжению одного из торговцев, и это послужило толчком к лавинообразному всплеску протестных настроений. Можно сколько угодно болтать в стиле московской пропаганды о том, что причиной «арабской весны» является «рука Вашингтона», но массовые протесты в арабском мире имели внутренние, в том числе, социально-экономические причины. Эту банальную марксистскую истину в Москве всячески стараются игнорировать, поскольку там «декоммунизация» получила местами даже более идиотические масштабы, чем в Украине, хотя сама Россия изобилует теми же неуклонно обостряющимися социально-экономическим противоречиями, способными разнести ее в клочья, наряду с противоречиями этно-национальными.

Наряду с социально-экономическим, исламский фундаментализм имеет политические, этно-национальные и религиозные причины в виде авторитаризма, коррупции, некомпетентности государственного управления, дискриминации и преследования политических, этнических и религиозных групп. Все это усугубляется внешним вмешательством. Достаточно вспомнить, например, дискриминацию шиитов в суннитских государствах, что выливается в экстремизм шиитской «Хезболлы» в Ливане, а также во вмешательство шиитского Ирана во все страны, где «обижают» шиитов. Кстати, борьба Ирана с суннитским Исламским государством обусловлена, прежде всего, тем, что это «государство» терроризирует шиитов Ирака и алавитов Сирии.

«Арабская весна», как известно, не решила проблемы мусульманского мира, а лишь расшатала или вообще уничтожила государства в целом ряде стран. Ситуацию усугубило иностранное западное вмешательство в ряде стран, прежде всего, вмешательство западных стран во внутренние дела Ирака и Ливии. Вожделенной демократии западного образца в этих странах не возникло, да и не могло возникнуть в принципе, зато возник хаос, ставший питательной средой для экстремизма и появления ИГИЛ. Впрочем, вмешательство Саудовской Аравии и Катара в Сирии против алавитского режима Асада как одна из форм борьбы с шиитским Ираном было не менее разрушительным. В результате, вакуум государственности в Ираке, Йемене, Сирии, Ливии быстро заполнили экстремисты, включая Исламское государство.

К тому же, ИГИЛ обретает популярность, в том числе, и благодаря сугубо материальным факторам. Исламское государство сумело захватить не только нефтяные прииски и наладить контрабанду нефти, но также прибрало к рукам активы ряда финасовых учреждений Ирака и Сирии. По данным западных СМИ, месячная зарплата бойцов, воюющих на стороне ИГИЛ, оставляет 50-150 до 600-1000 долларов. Исламское государство также выплачивает пособие по миграции в размере 200 доларов иностранным наемникам из арабских стран, Турции, России и Западной Европы.

Причиной нынешних страстей является также несправедливый раздел Западом сфер влияния и границ государств Ближнего Востока 100 лет назад, в начале ХХ века, а затем при распаде колониальной системы в середине ХХ века. Искусственно нарисованные на карте границы не учитывали сложнейших этно-национальных и религиозно-конфессиональных особенностей местного населения региона и, как следствие, оказались бомбой замедленного действия.

Подробности займут слишком много места, но вкратце отметим, что многочисленные курды своей государственности не получили и оказались разделенными между Турцией, Ираном, Ираком и Сирией. Точно так же своей государственности не получили туареги и берберы Северной Африки, которых впихнули в одни государства с единоверцами арабами и чернокожим населением Африки, принявшим христианство от европейских колонизаторов. Туареги также оказались разделенными между Мали, Ливией, Нигером и Буркина-Фасо. Результатом стал всплеск экстремизма туарегов в Мали в 2012-2013 годах, чем не преминула воспользоваться Аль-Каида, развившая свою сеть в Сахаре и Сахеле. Шииты оказались втиснутыми с суннитским большинством в одни государства Ближнего востока, где часто подвергаются гонениям. Появление после Второй мировой войны Израиля еще сильнее дестабилизировало ситуацию, и «волны» от этого идут оп сей день. И так далее.

Здесь опять-таки напрашивается вопрос: зачем Москва полезла в эти «разборки», если это явно «не ее война», а политические и, тем более, экономические дивиденды от этого являются все более отрицательными? Ведь даже цена на нефть продолжает катиться вниз, не смотря на неуклонное обострение ситуации на Ближнем Востоке. Объяснение снова-таки может быть только одно: причина лежит, деликатно выражаясь, в своеобразных психических особенностях московского руководства и лично Путина В.В.

Таким образом, обвиняя в бедах мусульманского мира внешних игроков, Запад, вообще «крестоносцев», как исламисты называют представителей так называемых христианских стран, исламские фундаменталисты во многом правы. К тому же, поиск внешнего врага для разрешения и оправдания внутренних проблем является типичнейшим проявлением важнейшего психологического феномена, известного как бегство от ответственности.

Но исламский мир раздирается многочисленными, драматическими, часто непреодолимыми внутренними противоречиями, а потому не может отстаивать свои коллективные интересы на международной арене. Именно поэтому лозунги фундаменталистов о некоем всемирном халифате обречены быть фантазиями, а все разговоры об «умме», то есть мировой мусульманской общности, остаются разговорами из-за непримиримых противоречий. Тем более, даже наиболее непримиримые исламисты не способны на организованную вооруженную борьбу с мощными, оснащенными современной техникой военными машинами США, других стран Запада, в целом НАТО, а также России.

Поэтому исламский фундаментализм избрал тактику асимметричных террористических ударов, пользуясь естественной слабостью относительно открытых западных обществ или несостоятельностью государств третьего мира, вроде Мали или Буркина-Фасо.

В целом же, объявленное сверхзадачей современности уничтожение Исламского государства, против которого объединились такие отъявленные антиподы, как США и Россия, не даст, в конечном счете, ничего, кроме как расчистит место для возникновения какого-нибудь нового образования фундаменталистского толка. Подобное уже произошло, когда после уничтожения Усамы бен Ладена место Аль-Каиды заняло Исламское государство, хотя и Аль-Каида, как оказалось, никуда не делась.

Что с этим делать? На этот вопрос не могут дать ответ ни США, ни Европа, ни Россия, ни Китай. Необходимо как-то распутывать клубок противоречий исламского мира, поскольку сами мусульмане сделать это вообще не в состоянии. Но и внешние игроки не знают, как это сделать. Тем более что и США, и Европа, и Россия все более погрязают в своих собственных проблемах.