То, что всякое изменение экономической политики является культурным феноменом для того или иного общества, стало понятно еще немецкому социологу и экономисту Максу Веберу в начале XX века. В своих работах он прекрасно показал, как этическое, личное поведение протестантов из стран Северной Европы и США совпадало с потребностями расширенного капиталистического производства. И именно такое поведение протестантской промышленной и торговой элиты дало то преимущество в международной конкуренции, благодаря которому эти государства постепенно, но уверенно ушли в отрыв от стран Южной и Восточной Европы. Кстати, Британская промышленная революция стала возможна, потому что представители элиты, как пишет британский экономист Роберт Аллен, зачастую жертвовали своим здоровьем наравне с рабочими, проводя бесчисленные эксперименты на вредном производстве, пытаясь улучшить примитивное, по нынешним меркам, промышленное оборудование того времени.

В своей классической работе «Как Запад стал богатым» Н. Розенберг и Л.Бирдцелл, писали, что в то время, вопреки расхожему мифу, практика невмешательства (laissez-faire) в экономику лишь в незначительной степени была свойственная западным экономическим системам. Напротив, в XIX веке (да и ранее) западные правительства очень активно способствовали развитию технологий, производства и торговли. Правительства предоставляли правовые механизмы, обеспечивающие возврат кредитов и выполнение соглашений; они решительно определяли и защищали права собственности, без которых невозможны инвестиции и торговля; они создавали правовые нормы, отвечавшие потребностям предприятий; они субсидировали сооружения каналов, железных и шоссейных дорог; разумно или ошибочно, но они защищали с помощью тарифов и квот национальную промышленность от иностранной конкуренции. Мода, прежде всего, среди высших кругов того времени, особенно в Британии, на науку, техническое образование и технические же изобретения, как писал историк экономики Джоэль Мокир, постоянно поддерживалась среди элит во все время прохождения Первой и Второй промышленных революций. Так же вели себя элиты в Германии во время реформ Бисмарка, в Японии, во время революции императора Мейдзи, в конце XIX века, и в XX веке, во время реформ Пак Чонхи в Южной Корее, Ли Куан Ю в Сингапуре, Вацлава Гавела в Чехословакии, и потом в Чехии. Я хочу обратить читателей именно на такое социальное явление - это было тогда модным среди элит. А мы знаем какую силу имеет мода в выборе социумом доминирующего типа поведения.

Всегда, когда в том или ином государстве мода на технические достижения начинала превалировать в общественных настроениях, эти сообщества совершали технологические, а следом за ними, и общеэкономические рывки в своем развитии, за которыми всегда следовало и повышение благосостояния простых людей. Но никогда не было наоборот! Никогда не было, чтобы развивались общества, в которых общественное внимание не было обращено ни на развитие науки, ни на развитие промышленного образования и просвещения, ни на осуществление промышленных технологических инноваций. Наоборот, эти общества всегда медленно, незаметно для глаз наблюдателей, живущих в этих обществах, деградировали.

Таким образом, получается следующая картина - все общества, которые достигли высоких показателей, как минимум, в последние 200 лет мирового развития, отвечали таким признакам:

- в этих обществах среди элит доминировало стремление к технологическому образованию и производству;

- это поведение было модой у элит того времени;

- элиты, кроме технологических изменений, осуществляли создание необходимых для них социальных институтов, глубоко встроенных в саму структуру системы хозяйства (ключевое слово здесь - «глубоко»), и которые способствовали, тем самым, технологическому развитию обществ;

- главным статистическим фактом было то, что изменения были постепенными и непрерывными, т.е. наслаивались одно на другое в течении десятилетий и столетий;

- государство было проактивно в этих социальных и экономических изменениях, а его поведение определяло предельная прагматичность и отсутствие жестких идеологических связей с любыми принципами, за исключением экономической эффективности и выживаемости.

Ведут ли себя наши элита и государственные институты соответствующим образом? Ответ - категорически отрицательный. Стилем поведения нашей элиты стало поведение «бобо» - богемной буржуазии, как расшифровывают это понятие западные социологи. Этот стиль определяется ориентацией жизненного поведения, прежде всего, на личное потребление, а не на производство и не на технологическое образование. Поэтому в Украине такой культ дорогих зарубежных автомобилей и одежды, жилья, зарубежного отдыха и т.д., и т.п.

На уровне обычных граждан этому есть простое объяснение - обычные украинцы, измученные в СССР нищенскими уровнями личного потребления, с жадностью набросились после 1991 года на все буржуазные артефакты общественного успеха. Их можно понять.

Но, если на Западе и странах Юго-Восточной Азии личное благосостояние всегда приходило вместе с экономическим развитием и процветанием этих стран, то наши элиты организовали в стране «пир во время чумы» - свое личное благополучие в окружении нищенского существования простого украинского народа, сейчас беднейшего в Европе! И как мы видим, несмотря на это, наши элиты вполне удовлетворены своей жизнью, и свое поведение в сторону большего внимания к технологиям, к техническому образованию, и просвещению, менять не собираются. А, следовательно, нам не стоит ждать никаких изменений в лучшую сторону в экономической жизни, пока не изменится такое поведение отечественных элит.

Поэтому все эти попытки переформатирования правительства или парламента, без изменения стиля жизни наших элит (и ведомого ими народа), ни к каким позитивным изменениям не приведут. Потому, что наши элиты по-прежнему не понимают настоящих движущих сил социального и экономического развития, о которых я написал выше, и всецело сосредоточены на выполнении вредных для нашей экономики монетарных рецептов от МВФ и ложной экономической идеологии дерегуляции, ведущей к деиндустриализации страны, и которая, как утверждают многие авторитетные историки экономики, никогда не была доминирующей линией поведения государств, достигнувших высоких уровней развития.

Что же тогда делать? Поменять элиту в короткие сроки, вряд ли удастся, поэтому необходимо придумать работающие социальные технологии по изменению поведения наших элит сейчас. Возможно ли это? Безусловно, это сложно, но попытаться это сделать стоит.

Мы уже неоднократно видели, как со сменой лидеров государств социумы радикально меняли свое поведение. Пример - Чехословакия президента Вацлава Гавела. Сейчас Чехия и Словакия - одни из самых динамичных стран Восточной Европы в технологическом, а, следовательно, и в общеэкономическом развитии, шаг за шагом неумолимо сокращающие разрыв в развитии по отношению к ведущим странам Запада. А все потому, что они правильно, с самого начала своих реформ, понимали все те главные драйверы развития, о которых я написал выше. Потому, что на самом верху у них тогда был не один, а даже несколько лидеров, которые задавали моду на адекватные реальности, на модели поведения национальных элит. Не без ошибок все происходило, но правильных решений было значительно больше, потому и реформы в Чехии и Словакии, в основном удались.

И нам сейчас надо бороться за выдвижения на любые руководящие посты лидеров, которые понимают то, насколько важны технологии в современном экономическом развитии любого общества. Когда-то их количество в верхах достигнет необходимой критической массы, и вектор технологического, а, следовательно, и общеэкономического развития Украины изменится в позитивную сторону.

Надо в это верить. Мировая экономическая игра еще далеко не закончилась, она только началась. И у нас есть неплохой шанс стать одной из ведущих стран в индустриальной революции XXI века, имея такие традиции в промышленном развитии, которые мы имели в недалеком прошлом, да и имея традиции в техническом образовании, которые мы все еще имеем сегодня. А для начала нам нужно сделать техническое и технологическое образование в Украине, и повышенное внимание украинских элит к развитию технологий, модным. И это во многом зависит от поведения государственных органов (в основном - НАНУ и Министерства экономики), и от их пропаганды, ориентированной на развитие технологий.