Двери Путину открыли те, кто боялся, что «новые власти» отожмут у них всё, что они годами отжимали у нас. В их распоряжении были, привыкшие прислуживать им, менты и чиновники. И преступления, совершенные ими всеми весной 2014го мало отличались от преступлений, которые они совершали всегда. В этой «гражданской войне» они боролись за возможность продолжать безнаказанно совершать преступления.

Путин смог войти в открытые двери только потому, что было очень мало тех, кто мог внятно сказать ему «нет». Миллионов этак пять среднестатистических жителей Донбасса наблюдали за происходящим на их улицах так же отстранённо, как смотрят сериал.

Путину не были нужны симпатии схидняков (как не обязательна была и поддержка россиян для возвращения к власти), ему было достаточно их молчания.

И я бы не советовал обольщаться - этот фокус они и сейчас «могут повторить» едва ли ни в любом другом нашем регионе. Потому, что мы, в большинстве своем, так и не признали коррупцию ни постыдной, ни опасной. Мы пользуемся ею. Если не ежедневно, то в каком-нибудь «крайнем случае». И это мажет нас круговой порукой, сковывает наши движения. А «над нами» по-прежнему те, кто готов переступить через многое, чтобы сохранить своё положение и активы, чтобы продолжать принимать от нас эту дань. И пока это так, наши двери приоткрыты для всех путиных мира.

Поэтому те, кто уговаривает нас молчать, наблюдая реставрацию старой системы - определенно, не наши союзники. И те, кто борется не с коррупцией, а с журналистами, разоблачающими коррупцию, в конечном счёте, действует против всех нас.

В демократизирующемся обществе популистская журналистофобия может указывать либо на запутанность и интеллектуальную лень, либо на осознанную игру на стороне тех, кто крадет у общества.